К 1721 году, после захвата почти всей Финляндии (1713 г.) и победных сражений при Гангуте (1714 г.) и Грегнаме (1720 г.), Россия завершила войну со Швецией. Подписанный в Ништадте мир окончательно закрепил за Россией Ингерманландию (Ижорскую землю), Прибалтику (Лифляндию и Эстляндию), часть Карелии и острова Эзель, Даго и Мооп. Кстати, значительная часть этих земель раньше принадлежала Великому Новгороду. Швеции возвращалась Финляндия.

В честь возвращения Русского государства на берега Балтийского моря и других достижений Петра правительственный Сенат вручил ему в октябре 1721 года титул Великого, а также «отца отечества и императора всероссийского». Новгородцы вместе со всем населением страны радовались окончанию войны. Но уже на следующий год на Торговой стороне разразился страшный пожар…

«В ОДНО ЖИЛЬЁ»

События Петровской эпохи связаны с именем его сподвижника «безродного баловня судьбы» Александра Даниловича Меньшикова. И эта фигура связана с нашим городом, причём довольно близко.

Духовным наставником Меньшикова был настоятель храма Св. Ильи Пророка на Славне Никифор Лебёдка. Отец Никифор оказался под следствием в 1722 году как «тайный старообрядец». К возвращению в «древлеправославную» веру священника склонил ещё один его духовный сын – новгородец, посадский человек Гаврила Нечаев.

Этот случай многое объясняет в деятельности А. Д. Меньшикова, который явно покровительствовал староверам. В одной из вотчин князя находилась знаменитая «Ряпина мыза», по сути являвшаяся крупным скитом. На этой территории, находящейся в современной Эстонии, возник духовный центр одного из радикальных беспоповских согласий, федосеевцев. Основателем скита считался бывший дьячок Крестецкого яма (совр. Крестцы) Феодосий Васильев, умерший в новгородской тюрьме в 1711 г.

Императору Петру Великому, сумевшему окончательно взять под контроль церковную жизнь страны, активизация старообрядцев в новгородских пределах явно пришлась не по вкусу. В 1720-м году с его ведома был казнён с особой жестокостью – колесован – высокопоставленный тайный старовер, архимандрит Александр, настоятель Александро-Свирского монастыря в Приладожье (неподалёку от г. Лодейное Поле). Гнев императора вызвало то, что священник называл незаконным с точки зрения канонов Церкви брак Петра и Екатерины I, а также осуждал несоблюдение монархом постов, насильственное насаждение в России табакокурения, брадобрития и других западных обычаев.

В 1722-м был казнён и новгородский священник Никифор Лебёдка, а «ряпинская обитель» подверглась окончательному разорению. Свидетелем тех давних событий является сохраняющаяся на окончании улицы Красилова, неподалёку от водозабора Торговой стороны, церковь Св. Ильи. Храм этот, изрядно натерпевшийся за свою судьбу, до сих пор населён людьми, частично занят фруктами и овощами. Но ещё в середине XIX в. здесь сохранялась утварь, в 1705 году пожертвованная репрессированным меньшиковским духовником. Причём, как сообщает в своей книге «Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях» архимандрит Макарий (Миролюбов), ещё в 1850-х годах в Новгороде была жива память о том, что именно отец Никифор «возобновил», то есть отремонтировал и открыл для прихожан, древнюю Ильинскую церковь.

Тем временем, реформаторская деятельность имперской власти коснулась и застройки Новгорода, тем более что пожар 1722 года значительно облегчал эту задачу. 14 мая 1723 года Петр I издал указ: «В Новгороде на погорелых местах хоромное деревянное строение строить регулярно, как в Санкт-Петербурге строятся в одно жилье, а улицы по учиненному плану; а как на пожарных местах построятся, тогда в оставшемся старом жилье, где пожару не было, одну или две из больших улиц расширить и прямо сделать». Для реализации царского решения в Новгород был направлен «архитекторский ученик» Григорий Охлопков.

«КАК ГЛАСИТ ИСТОРИЯ»

1722 г. – «Июня против 23-го числа сего году в ночи второго часа в Новегороде на Торговой стороне в рядех учинился пожар, и к тому стала непостижимая буря … И во время того учинившегося пожару ис фартенных стоек незнамо которых полков служилыя люди, пришед к целовальником, пограбили денежную казну и несколько ведер вина, а иное выпустили на землю… Всего погорело и пограблено денег, вина, и пива и протчего на четыреста на сорок на восемь рублев на двадцать один алтын на пять денег. Да старая ветхая торговая баня и банной двор, и обретающиеся дрова, и веники, и шайки … да через реку Волхов мост выгорел на тритцать на три сажени и на полтора аршина».

Доношение Камер-коллегии в Сенат о пожаре в Новгороде и мерах по восстановлению пострадавших зданий и моста через Волхов.

1723 г. – «… после проезда нашего через Новгород он почти весь выгорел, так что там, как говорили, ничего нельзя было достать, да и все место походило более на деревню, чем на город. Между тем, в прежние времена, как гласит история, Новгород был так велик и могуществен, что не только оставался столицей России, но и породил у русских известную поговорку: кто против Бога и Великого Новгорода? Но теперь в знаменитейшем торговом городе государства не могли найти и простой крестьянской телеги, сколько бы ни обыскивал комендант все дома».

Дневник камер-юнкера Фридрих-Вильгельма Берхгольца (Германия).