Зайцев А.Н. История Церкви. Вторая ступень: история. – М., 2016.

Московское издательство «Никея» – никонианское издательство. Оно выпускает книги по благословению Издательского совета Русской православной Церкви (РПЦ). Сомнительно, что такие книги попадут в руки староверов. Однако, если попадут, смогут огорчить и удивить христиан.

Среди новинок издательства – книга Андрея Зайцева «История Церкви», вышедшая в апреле 2016 года тиражом 4 000 экземпляров. Зайцев – талантливый современный писатель и историк, специалист по древнерусской агиографии. Наверное, о его книге не стоит писать на страницах нашей газеты, но одна из ее глав посвящена нам, старообрядцам.

Некоторое время Зайцев работал редактором сайта «Староверы» (starover.religare.ru) и не понаслышке знает о нас, о нашей горестной истории, о наших нынешних бедах и нуждах. Поэтому глава о старообрядцах написана доброжелательно. Хотя, к сожалению, автор не избежал некоторых досадных неточностей и ошибок. Они показывают нам, что на самом деле думают о староверах никониане. Даже самые образованные и самые благорасположенные.

Начнем с того, что Зайцев постоянно использует слово «раскол». Глава называется «Раскол из-за троеперстия, или почему Церкви нужны дипломаты». Далее автор пишет: «раскол не поддержал ни один из епископов, кроме Павла Коломенского», «старообрядческий раскол стал трагедией», «шаг к преодолению раскола» и проч.

Сегодня, когда представители РПЦ готовы называть «братьями» и католиков, и протестантов, и мусульман, и иудеев, странно читать «раскол» о староверии. Не по-братски это. Тем более, нынешнее священноначалие РПЦ не гнушается общаться со старообрядцами. Что же, оно общается с «раскольниками»? Но если староверы в «расколе», то зачем с ними общаться?

В наши дни слово «раскол» должно числиться где-то на последних страницах лексикона синодальной риторики XVIII-XIX веков. Так прежде могли называть старообрядчество его известные ругатели – митрополит Димитрий Ростовский или профессор Николай Субботин. Но от современного автора, образованного и благожелательного, не ожидаешь такого словоупотребления.

Из тех же полузабытых синодальных книг, пыльных и плесневелых, изрядно погрызенных мышами, Зайцев неосмотрительно заимствует и некоторые другие мысли. Например, он повторяет известное утверждение о неграмотности русского белого духовенства середины XVII столетия.

Якобы, «часть духовенства в буквальном смысле заучивала службы на слух… Научить их служить по новым книгам зачастую было просто невозможно». То есть, за старую веру, за старый обряд вступились невежественные попы, которым безграмотность не позволяла научиться служить по-новому.

Это утверждение неверно как минимум по двум причинам. Во-первых, о грамотности русского духовенства говорят тиражи богослужебных книг, издававшихся Печатным двором в Москве. Такие книги (служебники, часовники, минеи и проч.) переиздавались весьма часто. Значит, на них был устойчивый спрос. И исходил он, конечно, не от горожан или поселян, а именно от попов.

Во-вторых, все белые священники, выступившие против реформ царя Алексея Михайловича и патриарха Никона, – протопопы Иоанн Неронов, Аввакум, Даниил и проч. – были не просто образованными, а по тем временам энциклопедически, академически, фантастически образованными людьми. Поддержали реформы именно малообразованные священники. Именно малограмотные попы и миряне пошли за царем и патриархом.

Далее Зайцев пишет о попытках «принимать “никонианских” и беглых попов, перекрещивая их в полном священническом облачении». Это нелепое утверждение он берет из книги Сергея Зеньковского «Русское старообрядчество».

Действительно, в ней мы читаем: «Поповцы иногда перекрещивали переходившего к ним священника». Эти сведения заимствованы Зеньковским из книг беспоповца Ивана Алексеева «История о бегствующем священстве» и бывшего беспоповца, а затем никонианина Андрея Журавлева «Полное историческое известие о древних стригольниках и новых раскольниках, так называемых старообрядцах». Эти книги весьма занимательны, но не вполне достоверны.

Алексеев имел совершенно определенную цель – опорочить поповство. Когда он писал о священниках, имевших на себе дониконовское рукоположение, то находил для них добрые слова – «ревнители благочестия древняго» и проч. Но когда писал о «беглых попах», перешедших в Церковь из новообрядчества, добрые слова сменялись бранью – «безобразие и нелепотство» и проч. Алексеев рисовал искаженную картину, не жалея черной краски. Конечно, верить получившейся карикатуре нельзя. Такую же карикатуру рисовал Журавлев.

Да, воображению рисуется яркая картина – старообрядцы перекрещивают в купели священника в епитрахили и фелони. Какой замечательный пример невежества и безграмотности ревнителей старой веры! Как он подчеркивает их дикость и дремучесть! Картина так и просится на страницы книги.

Но то, что было позволено Алексееву и Журавлеву, не позволено Зеньковскому и Зайцеву. К сожалению, они не справились с искушением и испортили свои книги этим вымышленным примером. И мне, старообрядцу, это не нравится.

А понравится ли никонианам, если я напишу в своей книге, что почитаемый ими Серафим Саровский курил табак и умер, задохнувшись или сгорев от непотушенной трубки. Уверен, не понравится. Между тем, есть и такой рассказ о «батюшке Серафиме».

Я указал только на три досадные неточности и ошибки Зайцева. Но есть и другие. Они простительны для случайного человека, вздумавшего писать о староверии. Но настоящему ученому, каковым, несомненно, является наш автор, их лучше избегать.

Настоящий ученый знает, какую важную роль в деле спасения играют церковные обряды. Поэтому недоумение вызывают слова Зайцева: «От обряда не зависит спасение человека». Зависит! Конечно, зависит!

Именно поэтому апостолы и святые отцы уделяли такое пристальное внимание богослужению – крещению, литургии, крестному знамению. Именно поэтому Василий Великий писал: «Из догматов и проповедей, соблюденных в Церкви, иные имеем в учении, изложенном в писании, а другие, дошедшие до нас от апостольского предания, прияли мы в тайне. Но те и другие имеют одинаковую силу для благочестия. И никто не оспаривает последних, если хотя несколько сведущ он в церковных постановлениях». Именно поэтому с XI века Православная Церковь не находится в единстве с Католической Церковью, изменившей древние обряды богослужения.

Об этом можно писать бесконечно, и я остановлюсь. Но напоследок с горечью замечу: хороший человек, хорошо знающий старообрядчество, написал хорошую книгу. Что же получилось на деле? Отчасти получился пересказ синодальных «скверных и изгнивших басен»: «раскол», безграмотные попы, перекрещивание священника в полном облачении.

Недавно одна читательница написала мне: «Не обижайтесь, пожалуйста, но, честно говоря, не ожидала, что вы считаете всех никониан дураками, лицемерами, содомитами, алчными стяжателями, обманщиками, безвольными тупицами и лжецами».

Но почему христиане должны думать по-иному? И как новообрядцы могут рассчитывать на наше доброе отношение, если до сих пор мы для них только «раскольники», невежи и изуверы? Увы, книга Зайцева только подтверждает это.