Староверы второй столицы давно заслужили, чтобы о них написали книгу – добротную, здравую, умную. Поэтому, когда появилась монография Е.А.Каменевой «Петербургские старообрядцы в XVIII – первой половине XIX века» (СПб., 2013) я, признаться, обрадовалась. Несколько месяцев, как «кот ученый», ходила по цепи кругом, т.е. вокруг книги, в предвкушении вкусного чтения. Ан, не тут-то было!.. Цепь оказалась банальной бижутерией, а дуб – пеньком трухлявым.
Насторожили строки предисловия. Научный руководитель автора (Т.Г.Фруменкова) вскользь замечает, что юридическое образование и практика повлияли на язык и стиль Каменевой – он стал лаконичным, «документальным». Введение и впрямь лаконично, что неплохо: историография вопроса не требует растекаться «мысью по древу». Однако приведенные в конце предисловия дефиниции поражают своей неудобоваримостью. Все нижеперечисленные перлы – на странице 27.
Например: «согласиями называются направления в старообрядчестве, представители которых отличаются признанием или отрицанием священства и таинств». Откуда Каменева взяла это определение? Непонятно. Ссылок нет. А ведь можно было заглянуть в словарь С.Г.Вургафта и И.А.Ушакова «Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы» и понять неоднозначность термина.
А как вам такое, про церковь: «культовое помещение официальной религиозной организации, оборудованное алтарем». Оказывается алтарь – это оборудование, как трансформатор в будке. «Духовенством именуются служители религиозного культа Русской Церкви».
Или: «моленная – заведение старообрядцев, предназначенное для отправления религиозного культа». Дался ей этот «религиозный культ»! Терминология атеиста из карманного словаря пропагандиста. Прав был, наверно, Хейвуд: «Жена, пусть будет ротик твой так мал,/Чтоб он слова почти не пропускал…».
Уже с первых строк книги понимаешь, что дух и учение старой веры автору монографии недоступны. Точно по-Некрасову: «Куда и мыслью дерзновенной/ Не проникает ум надменный».
Глава I «Идеология раскола» начинается с цитирования В.О.Ключевского, В.П.Рябушинского, Н.А.Бердяева, В.Г.Сенатова и других разнополярных авторов, которые должны ответить на вопрос, что же такое раскол. Но за цитатами нам так и не понятно до конца, какой же точки зрения придерживается сама Каменева.
Далее – шедевр научной мысли. Она пишет, что староверы роптали на царя за «введение нетерпимых ими новшеств (особенно за бритье бород, которым придавалось важное значение в деле спасения)» (с.31). Да неужели? А мы-то думали, что крестное знамение и имя Спасителя важно для староверов, а оказывается, растительность на лице. Жив Михайло Ломоносов с его гимном бороде: «Борода предорогая!/ Жаль, что ты не крещена/ И что тела часть срамная/ Тем тебе предпочтена». Простите…
В вопросе почитания святых Каменева тоже «плавает»: «беспоповцы не могли обеспечить никакого более авторитетного прославления старообрядческих мучеников, чем констатация их подвигов и чудес в "Винограде Российском" Семена Денисова». Поповцы же, по мнению Каменевой, «особенно почитали» протопопа Аввакума, боярыню Морозову, епископа Павла Коломенского и преподобного Иова Льговского (с.34). В защиту беспоповцев скажем, что они не менее поповской ветви староверия почитают и Аввакума, и иже с ним подвизавшихся за старую веру.
Святые первых лет раскола и есть то, что нас объединяет, а не то, что думает автор: «…у поповцев и беспоповцев было много общего с точки зрения обрядности. Например, те и другие употребляли при молитве особые четки с треугольником на конце (лестовки) и подушечки, которые подкладывались при земных поклонах» (с.35). Предлагаю новый фразеологизм: «четки с треугольником» и бабка с пистолетом! И почему обо всем пишется в прошедшем времени? Староверы и сейчас пользуются лестовками и подручниками. Последнее слово (подручник) Елене Айдоглыевне не встречалось, однако.
Досталось беспоповцам от Е.А.Каменевой и в таком важном вопросе, как крещение: «Беспоповцы, отвергавшие таинство крещения, принимались посредством крещения» (с.39). Но это уже не беспоповцы, это о ком-то другом. Одно слово просится – некомпетентность.
А вот пример чисто юридической терминологии, о которой предупреждала Т.Г.Фруменкова: «Декларируя запрет на общение с никонианами и обличая Русскую Церковь, проживавшие в больших городах староверы вынуждены были взаимодействовать со всеми перечисленными субъектами» (с.39). Из контекста следует, что «никониане» и «Русская Церковь» – это разные субъекты, что верно по сути. «Красавица! Не пой веселых песен мне!», а то животик надорвем.
Глава II «Власти и раскол». С первого же абзаца – очередной шедевр научной мысли. «Костры времен Алексея Михайловича и царевны Софьи при Петре I постепенно вышли из употребления, уступив место административному воздействию» (с.41). Каменевой вроде как жаль, что костры «вышли из употребления»? Или она не чувствует русского языка? Скорее всего. Утрируем ее фразу: «костры вышли из употребления, однако впоследствии их заменила модернизированная немецкая модель казни – газовая камера». Не смешно? Мне тоже. Как и в случае с темой про обвинения Дмитрия Ростовского против старообрядцев, «многие из которых больше относятся к сектам, имеющим весьма туманное сходство со старообрядчеством» (с.49). Туманная сама фраза: то ли про старообрядчество, то ли про обвинения речь, непонятно.
Увы, автору пушкинский язык – чужой. На это указывает выражение «не чуждавшихся официальной церкви и приемЛЕВших святые таинства от ее священников» (с.53). «Хвалу и клевету приемли равнодушно», – писал великий русский поэт. Приемли, а не приемлевши.
А слышали вы про то, что в 1820-1830 е гг. «раскольники не могли заниматься репетиторством»? (с.66). Дискриминация педагогических кадров!
Не буду долго рассуждать про содержание главы «Власти и раскол». Вот вам пример умозаключения Каменевой: «…в правление Николая I корень зла видели в недостаточном надзоре за старообрядцами» (с.65). Видели кто? Чиновники отдельно от государя? Или Синод в отдельности от чиновников? Как в песне «Незримый бой» про знатоков: «если кто-то кое-где у нас порой». Предельно ясно…
Глава III «Правовое положение и численность старообрядцев в Петербурге». Статистика старообрядчества – моя «любимая» тема. Объем главы небольшой, несмотря на серьезность заявленной темы – со страницы 69 по 102 включительно. При этом статистике как таковой уделено две страницы (93-94). Зачем так громко заявлять рассмотрение весьма сложного вопроса, поместившегося на листе – непонятно.
Насчет правового положения староверов тоже туго. Каменева даже не думает объяснять, по какому принципу отбирала дела в РГИА. Конечно, для любого историка даже просто читать и цитировать архивные дела – удовольствие. Но монография должна давать конечный результат интеллектуального гедонизма. А тут после случайно отобранных дел делаются потрясающие выводы, как говорил булгаковский профессор, «космического масштаба и космической же глупости».
Не буду голословной. Из семи приведенных Каменевой дел, долженствующих осветить вопрос о правовом положении старообрядцев, есть дело Самуила Мякушкина (с.79-80). В деле сказано, что «из разговоров было видно, что он помешан в уме». На допросе Мякушкин показал, что крещен, но на исповеди не бывал с 1736 г., двоеперстно крестится с 1740 г., «когда прочитал о том в книге Матфея на 145 листу, взятой у московского купца Гусетникова, в чем желает от Святейшего Синода иметь милостивое наставление, а другого раскола за собой не знает». Что пишет Каменева? Цитирую: «если эта речь приведена дословно, то сумасшествием Мякушкина, скорее всего, назвали его крестное знаменование двумя перстами после общения с московским купцом, который наверняка был старообрядцем и занимался в Петербурге пропагандой» (с.79-80). Каково? То, что Мякушкин мог юродствовать, чтобы скрыть веру – это даже в голову не приходит исследователю! А слово «пропаганда» еще раз наводит на мысль о терминологии атеиста из словаря «Политпросвета». Причем Каменева термин «пропаганда» приводит не раз, и не два, совершенно не понимая разницу между пропагандой и проповедью.
Вслед за документами XIX века она пишет без кавычек слова «раскольнические лжеучители», «расколоучители», «раскольник», а термин «наставник беспоповского раскола» (с.99) своей изящностью сражает наповал.
Об «обобщениях». Е.А.Каменева приводит два кратких свидетельства – английского коммерсанта и кашинского купца Сухарникова – об имущественном состоянии староверов. Вывод? «Таким образом, можно сказать, что правовое положение старообрядцев обеспечивалось деньгами» (с.91). Как у Ильфа и Петрова: «Трамвай построить – это не ешака купить».
Позабавило и глубокомысленное замечание автора о том, что «отношения между рядовыми священниками и староверами в Петербурге не были однозначными. Подчас они взаимовыгодно сотрудничали» (с.96). Ага, «тайный союз меча и орала».
Не буду лишать читателей возможности самим наслаждаться выуживанием перлов из монографии Каменевой. Обратимся к последней, VII главе, которая должна подвести «итоги борьбы с расколом».
О староверских часовнях и кладбищах: «при этом официально выделялись лишь места под кладбища, что представляется абсолютно логичным с точки зрения городского благоустройства» (с.238). Если вспомнить московские кладбища, основанные во время чумы, то благоустройство тут ни при чем.
О значении и росте петербургского старообрядчества: «пропаганда старообрядцев довольно часто достигала своих целей. Горожане видели, что они заботятся о слабых и бедных… обустраивают свои культовые заведения, соблюдают обряды, помогают друг другу и в целом обеспечены» (с.240). Классика: «Почем опиум для народа?»
В целом опус Е.А.Каменевой оставляет осадок, который оседает на стенках души и вызывает вопрос – зачем писать такое? Чтобы получить степень? Понятно. Но ведь книга напечатана в уважаемом издательстве «Дмитрий Буланин». На обороте титула издатели стращают: «Все права защищены. Никакая часть книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая фотокопирование, размещение в Интернете и запись на магнитный носитель, без письменного разрешения автора…». Не очень-то и хотелось! Костры, конечно, «вышли из употребления», а жаль – надо жечь такие книги и пеплом удобрять петербургскую землю в целях «городского благоустройства».
Ю.Маслова
|