В мартовском номере журнала "Культурное наследие России" опубликована статья Юлии Масловой "Начетчики старой веры: историко-культурный аспект". Журнал выходит тиражом 500 экз., поэтому статья Ю.Масловой вряд ли будет доступна большинству читателей. Наш сайт публикует ее.

Ю.Маслова. Начетчики старой веры: историко-культурный аспект

Тот импульс, который задал русской культуре первый библиофил Руси князь Ярослав Мудрый, «засеяв книжными словами сердца верующих людей», позволил потомкам пожинать плоды учения книжного. Начётчики – усердные трудники книжной нивы, их главный отличительный признак – начитанность. В Древней Руси читали много, но немногие: «Этим чтением со строго-ограниченным содержанием и направлением вырабатывались мастера-начётчики, которые знали свою литературу, свое божественное писание, как они ее называли, не хуже чем Отче наш или святцы. Такие начётчики не переводились у нас во весь XVIII век, не перевелись и доныне»1.

Среди известных древнерусских начётчиков был святитель Геннадий Новгородский, составитель и редактор первой славянской Библии, и святитель Макарий, митрополит Московский, составивший Великие Четьи Минеи. Историк С.М.Соловьев начётчиком-самоучкой называл Ивана Грозного, в отличие от его оппонента Андрея Курбского. Последний учился у Максима Грека, а потому имел «другие понятия о риторстве и словесной премудрости»2. Начётчиком был вождь староверов протопоп Аввакум – один из самых начитанных людей своего времени. После церковного раскола XVII века институт начётничества сохранился лишь у последователей старой веры.

В дореволюционной России не только дворяне и духовенство приобщались к чтению, но купцы и крестьяне. Речь в данной статье пойдет о той части русского народа, которую в XVII-XIX вв. именовали «раскольниками», а после указа 1905 г. о веротерпимости стали называть «старообрядцами»3. Любовь староверов к книге сегодня общеизвестна. В их среде начётчики – своеобразная элита, которая, наряду с попечителями и духовенством (в поповской ветви), составляла основную движущую силу староверия. В условиях противодействия властей открытому богослужению и проповеди старообрядческого священства, особое значение для старой веры приобрели Всероссийские съезды старообрядцев, где ведущую роль играли влиятельные купцы и начётчики.

Старообрядцы считают, что звание начётчика может носить не просто начитанный человек, а только тот, кто запоминает книги наизусть, умеет их правильно толковать и к месту цитировать: «Под старообрядческим начётничеством, – пишет духовный наставник Невской Поморской общины В.В. Шамарин, – следует понимать основательное, порой дословное знание апологетической литературы, в первую очередь, традиционной дониконовской книжности, свободное цитирование по обсуждаемым вопросам»4. Цитирование духовных книг является выражением традиционного для средневековья преклонения перед авторитетом писателя – автора книги. По негласному этикету старообрядческих прений о вере, цитирующий должен был говорить не только по памяти, но раскрыв необходимую книгу на определенном месте. Так, даже слепой начётчик А.Коновалов, державший в памяти целую «библиотеку», приводил на прения своего ученика, открывавшего нужные книги и читавшего вслух цитату, приводимую Коноваловым5.

Староверы являются носителями традиционалистского мышления. Книга для такого типа мышления не источник знаний, а духовное лекарство. По словам А.М. Панченко, человек, читающий духовные книги, становится причастным вечной истине. Однако важен не только процесс чтения. «Его обязанность – делиться с другими, потому что человек не вправе претендовать на владение истиной»6. По средневековым понятиям, человек и книга представляли своеобразное «двуединство», «при этом книга стояла выше, нежели человек»7. Отсюда следует вывод: не книга была инструментом в руках начётчика, а начётчик орудием Божьим, тем инструментом, который с помощью книги врачевал души «болевших» неправой верой. Таково, в понимании староверов, апостольское служение каждого христианина.

Атмосфера духовной борьбы приверженцев «древлего благочестия» с господствующей церковью, и борьбы согласий старообрядчества между собой, была умственно-напряженной. Недаром Н.И. Костомаров отмечает развившуюся в среде староверов «страсть к диспутам». Постоянно проходившие «соборы или съезды и сходки» заставляли их съезжаться издалека: «тут мудрецы, начётчики и остроумцы щеголяли своей находчивостью, ловкостью, ученостью, красноречием»8. М.Е. Салтыков-Щедрин, в силу службы чиновником особых поручений при МВД, сталкивался со старообрядцами. В рассказе «Мелочи жизни» он утверждал: «Старообрядцы – это цвет русского простолюдья. Они трудолюбивы, предприимчивы, трезвы, живут союзно, и, что всего важнее, имеют замечательную способность к пропаганде»9. Иначе описывает староверов Ф.М. Достоевский: «сильно развитой народ, хитрые мужики, чрезвычайные начётчики и буквоеды и по-своему сильные диалектики; народ надменный, заносчивый, лукавый и нетерпимый в высочайшей степени»10. Столь полярные характеристики сходятся в одном – оба писателя признают незаурядную способность староверов к полемике.

В словаре В.И. Даля слово «начётчик» определяется не как полемист, а как «церковный чтец, особ. из прихожан. Грамотей, промышляющий по деревням обучением грамоте»11. Конечно, начётчик мог стать учителем – это один из аспектов его «служения». Ситуация, когда невозможно было получить систематическое образование в государственных гимназиях и университетах, ставила староверов в особые условия: они поневоле делались самоучками и учили других. Это не значит, что старообрядцы не предпринимали попыток учредить свои школы. Например, известна школа Выго-Лексинского общежительства, учившая грамоте староверов «по деревням». Но для XVIII-XIX вв. такого типа школа скорее исключение из правил. Учителя старообрядческих школ должны были опасаться преследования со стороны полиции, т.к. их деятельность приравнивалась к «распространению раскола» и «совращению из православия».

Идеологическими противниками начётчиков выступали миссионеры синодальной церкви. В отличие от староверов, до 1905 г. не имевших духовных учебных заведений, они специально готовились церковью для ведения полемики с иноверными, в том числе старообрядцами. Со стороны господствующей церкви на диспуты приходили не только обученные полемике миссионеры. Иногда против начётчиков выступали бывшие старообрядцы, перешедшие в православную церковь. Наряду с этим, старообрядцы учились полемике по учебникам риторики, изучавшимся в среде миссионеров12. Отсюда некоторая схожесть (но не тождество) полемических приемов обеих сторон.

Помимо защиты веры и обучения грамоте, звание начётчика предполагало способность к проповеди. Ф.И. Масленников дает такое определение: «Начётчик – это человек, глубоко преданный своей религии, прекрасный знаток учения своего упования (старообрядческого согласия – Ю.М.), неутомимый проповедник, стойкий борец за свои убеждения, готовый пожертвовать за них своею жизнью, если это потребуется»13. Однако открытая проповедь старообрядцам, как уже говорилось, долгое время была запрещена. В 1905-1914 гг. разгорелись дебаты по поводу думского законопроекта о старообрядческих общинах. Речь шла и о разрешении старообрядцам открыто проповедовать старую веру14. Свобода проповеди должна была стать естественным дополнением к принятой уже свободе совести, предохраняя староверов от произвола администрации15.

В связи с этим интересно свидетельство оперного певца В.П. Шкафера, оставившего свои воспоминания. В них, в частности, говорится о подготовке оперы «Хованщина». По предложению С.И. Мамонтова молодые режиссеры и некоторые артисты театра, дабы проникнуться духом старой веры, пошли в село Преображенское. На Преображенском кладбище располагались беспоповцы и единоверческий храм, куда они и вошли. Шкафер описывает «типичные фигуры и лица», которые ассоциируются у пришедших с нестеровскими персонажами. Артистам видится «Постриг», «В скиту», «начётчицы и начётчики, в длинных, до полу кафтанах». «Вот они и есть эти люди, религиозные фанатики, они еще живы, в них не погасла глубокая вера в свои догматы. Какие лица!»16 – восклицает автор. К артистам подошел старик-сторож, который заговорил с ними о старой вере, о том, что в религиозных спорах они, старообрядцы, «никогда не были биты и что их вера правильней, за то-де их и гонят, и преследуют».

«Диспуты эти, – замечает мемуарист, – тогда действительно происходили, а преследованию старообрядцы подвергались неоднократно, и храмы их опечатывались велением полицейский властей. В словах старика была та правда, за которую он крепко стоял и которой стойко держался»17. Мнение В.П. Шкафера ценно тем, что певец знал те места, о которых писал. Он родился в семье помощника лекаря Московской психиатрической Преображенской больницы, находившейся недалеко от старообрядческого Преображенского кладбища.

Симптоматично, что у Андрея Белого термин «начётчик» плавно перетекает из религиозной сферы в область русской философии. В воспоминаниях поэт говорит, что его отец одно время был «начётчиком позитивистов», а он сам «ходил в начётчиках В.Соловьева»18. «Начётчик» у Белого – это начитанность. Термин в устах поэта нейтрален. В староверской среде понятие «начётничество» обладало позитивным значением. Для миссионеров оно имело явно негативный характер, понималось как «приверженность мертвой букве». Это свидетельствует о сосуществовании в отечественной культуре двух параллельных, принципиально разных религиозных мировоззрений и методов работы с книгой и словом19. Со временем двойственная оценка начётничества полностью утрачивает положительный смысл, став однозначно негативным символом в русской культуре. Слово «начётничество» начинает выступать общим понятием формального отношения к тексту и устной речи, излишнего догматизма20. Парадокс заключается в том, что обязательное цитирование классиков марксизма-ленинизма в советское время – это ни что иное, как вульгаризированный метод цитирования святых отцов, употребляемый у начётчиков староверия, востребованный в новой культурной реальности советского государства.