История учит, что её примеры никого не учат. В России очередная антиалкогольная компания. Есть замечательный афоризм Г.И.Успенского, автора рассказа «Будка», характеризующий ситуацию. Обязанности героя рассказа, будочника Мымрецова, «состояли в том, чтобы, во-первых, ″тащить″ и, во-вторых, ″не пущать″; тащил он обыкновенно туда, куда решительно не желали попасть, а не пускал туда, куда этого смертельно желали».

 

Философ Семен Франк, пережив революцию, пришел к выводу, что стремление многих русских поколений спасти Россию, должно было сделать их осторожными и скептическими в «построении и осуществлении планов спасения мира». И дело не только в ошибочности плана спасения, а в непригодности самих «спасителей». Предупреждением звучат его слова: «Гордые спасители мира, противопоставлявшие себя и свои стремления, как высшее разумное и благое начало, злу и хаосу всей реальной жизни, оказались сами проявлением и продуктом – и притом одним из самых худших – этой самой злой и хаотической русской действительности».

 

Дореволюционный исследователь С.А. Первушин подразделял алкоголизм на три вида: «столовый», когда алкоголь применяли как обычный продукт питания; «наркотический» в качестве искусственного возбудителя; бытовой или «обрядовый» алкоголизм, при котором пьют не потому, что хочется, а потому, что так принято (крестины, именины, праздники, похороны). Последний вид, по меткому выражению Ю.М.Лотмана, является «ритуальным пороком». Правда, он имел в виду алкоголизм военных. Так с чем боремся?

 

Про столовый алкоголизм и мошенников-продавцов прекрасно написано у Н.В.Гоголя в «Мертвых душах». Повар Ноздрева не был силен в своем искусстве, клал в блюда первое, что попадало под руку. Зато хозяин налегал на вина: «…Ноздрев велел принести бутылку мадеры, лучше которой не пивал сам фельдмаршал. Мадера, точно, даже горела во рту, ибо купцы, зная уже вкус помещиков, любивших добрую мадеру, заправляли ее беспощадно ромом, а иной раз вливали туда и царской водки, в надежде, что все вынесут русские желудки».

 

В России до сих пор распространено мнение о «лечебных» свойствах водки, которые высмеяны тем же Гоголем в «Старосветских помещиках». Пульхерия Ивановна подвела гостя к закуске и водке: «А вот эта – перегнанная на персиковые косточки; вот возьмите рюмку, какой прекрасный запах. Если как-нибудь, вставая с кровати, ударится кто об угол шкапа или стола и набежит на лбу гугля, то стоит только одну рюмочку выпить перед обедом – и все как рукой снимет, в ту же минуту все пройдет, как будто вовсе не бывало».

 

Дело в том, что слово «водка» появилось только в начале XVI века. Употреблялось оно для обозначения спиртовых настоек в качестве медицинского препарата. Такие «водки» настаивались на естественном сырье, имевшем лечебные свойства, готовили их в специальном учреждении – Аптекарском приказе в Москве. Туда и подавалась челобитные: «Вели, государь, мне дать для моей головной болезни из своей государьской оптеки водок: свороборинной, буквишной, кроловы, мятовые, финиколевой». Водку – алкогольный напиток – в течение нескольких столетий называли не иначе как «хлебным вином».

 

Дореволюционная «культура пития» была предохранением от алкоголизма, поэтому, согласно статистике, в 1910 г. Российская империя занимала предпоследнее место в Европе по среднедушевому потреблению алкоголя. Меньше пили только в Норвегии. К сожалению, сейчас, на мой субъективный взгляд, в России процветает «наркотический», и набирает силу «обрядовый» алкоголизм. Наркотический надо лечить. Раньше были ЛТП, вытрезвители и т.п., сеть этих учреждений необходимо восстанавливать. А что делать с «обрядовым»? Вот над чем бы подумать радетелям трезвости.

 

Заглянем в замочную скважину русской истории. Одним из первых здоровьем нации озаботился царь Иоанн Васильевич. Он предложил собору вопрос «О пиянственном питии»: «Во всех монастырех игуменом и чернцом и попом о пияном питии и о мирских попех и упивании безмерном. Како мирян спасти и наказати от всяких зол, а сами во всяком безчинии. Что заповедь чернцу во обещании, а попу в наставлении и в хиротонии? Бога ради о сем доволно разсудите, чтобы в пиянстве пастыри не погибли, а мы на них зря такоже». Заметьте, речь идет, прежде всего, о монашествующих и церковном клире.

 

Стоглавый собор ответил на царский вопрос в главе 52 «О пиянственном питии»: «…в митрополии и архиепископиях, и епископиях, и по всем святым честным монастырям, по общим и особь сушим, такожде и по девичьим монастырям, общим и особь сущим пиянственнаго пития, сиречь хмельнаго, и вина горячаго не держати и не питии. А держати и пити Святителем, и по монастырям пастырем священноиноком, попом и дияконом, иноком и игуменом, и старцем и старицам, житнии и медвенныя квасы по своим обыходом, а фряжьские вина где обрящутся да испивают же, якоже устав повелевает, в славу Божию, а не во пиянство занеже пиянственное питие всем в конец отречено бысть по священным правилом святых Апостол, и Святых Отец, нигде бо не отрече Божественное писание что не пити вина, а не в пиянство». Обратите внимание, речь не идет о простом народе. Это притом, что была глава 49, специально посвященная монастырям, там почти дословно повторяется сказанное в главе 52. Симптоматично, не правда ли?

 

Одной из первых компаний против «русского веселия» стала компания царя Алексея Михайловича. В 1649 г. в епархии были отправлены патриаршие и царские грамоты, запрещающие держать «хмельное питье» во всех монастырях. Один из предложенных вопросов Алексея Михайловича для рассмотрения на Соборе 9 февраля 1651 г. вторил Иоанну Грозному: «А священническому и иноческому чину от пиянства трезвитися и сквернословия отнюдь бы не держатися не токмо в церкви, но и в миру; на них многие мирские люди соблажняются». Власть законодательно стала регулировать деятельность кабаков, а, попросту говоря, закрывать их. Патриарх Никон, «собинный» друг царя, получил по сусалам от народа, в том числе и за закрытие кабаков. Чем закончились запретительные меры? «Ритуальным пороком» Петра, изменившего государственный строй той страны, которой управлял отец и дед.

 

В 1894 г. по инициативе С.Ю.Витте началось введение государственной винной монополии, оправдываемое «заботой о народном благе», причем не ставилась задача полного искоренения пьянства. Созданным попечительствам трезвости предстояло сделать досуг народа более «цивилизованным», использовать свободное время для просвещения населения. С 1898 г. при Русском обществе охранения народного здравия начала работу комиссия по вопросу об алкоголизме. Ее выводы были неутешительны. Оказалось, что пьянство и алкоголизм были характерны для слоев населения, утративших привычный общинный образ жизни и не понимавших смысла происходивших перемен, не имевших материальных условий, чтобы вырваться из нищеты.

 

Пей-пей, увидишь чертей

 

А.Н. Энгельгардт, смоленский помещик, народник по убеждениям, автор знаменитых «Писем из деревни», понаблюдав, заключил: «Вообще нужно заметить, что между мужиками-поселянами отпетые пьяницы весьма редки. Я вот уже год живу в деревне и настоящих пьяниц, с отекшими лицами, помраченным умом, трясущимися руками, между мужиками не видал... Начитавшись в газетах о необыкновенном развитии у нас пьянства, я был удивлен тою трезвостью, которую увидал в наших деревнях. Конечно, пьют при случае – святая, николыцина, покровщина, свадьба, крестины, похороны, но не больше, чем при случае и мы. Мне случалось бывать и на крестьянских сходках, и на съездах избирателей-землевладельцев – право, не могу сказать, где больше пьют... Все, что пишется в газетах о непомерном пьянстве, пишется корреспондентами, преимущественно чиновниками из города... Я часто угощаю крестьян водкой, даю водки помногу, но ничего еще худого не видел. Выпьют, повеселеют, песни запоют, иной, может, и завалится, подерутся иногда, положительно, говорю, ничем не хуже, как если и мы закутим у Эрбера» (Из деревни. 12 писем. 1872–1887). А кто ж тогда пил, если не крестьяне? Энгельгардт указал на «подлинных» пьяниц, которые встречаются «...между фабричными, дворовыми, отставными солдатами, писарями, чиновниками, помещиками, спившимися и опустившимися до последней степени».

 

В 1914 г. разразилась первая мировая война. Указом от 22 августа 1914 г. торговля алкогольными изделиями ограничивалась на период мобилизации. Запрет не распространялся на продажу церковного вина в храмах, всех видов спиртных напитков в питейных заведениях высшего разряда. Цель «принудительной трезвости», установленной правительством, не была достигнута, так как сильно распространилось потребление денатурата, одеколона, политуры, браги и самогона. Чем закончились запретительные меры? Финансовыми потерями для государственного бюджета и алкогольной вакханалией, сопровождавшейся винными погромами. А, в конечном итоге, сменой государственного строя – революцией, сопровождавшейся на первых порах пьяной анархией, с которой пришлось бороться уже большевикам.

 

Следующая крупная антиалкогольная кампания развернулась с приходом к руководству страной М.С.Горбачева. В апреле 1985 г. было принято постановление Политбюро о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Было учреждено «Общество борьбы за трезвость» наподобие дореволюционного «Попечительства о народной трезвости». Власти пытались административными мерами и лозунгами насадить новые обычаи, например «безалкогольные свадьбы». От этих времен осталось воспоминание о длинных очередях и талонах на водку, а еще народное прозвище Горбачева – «минеральный секретарь». Чем закончились запретительные меры? Последствием компании был не только дефицит бюджета, но и рост самогоноварения, наркомании, смертности от отравления суррогатами. А, в конечном итоге, произошла смена государственного строя – развал СССР и появление Российской Федерации.

 

К чему это я? Да к тому, что запретами горю не поможешь. В Святом Писании сказано: «Вино – глумливо, сикера – буйна; и всякий, увлекающийся ими, неразумен» (Притч 20:1). А богослов Филон Александрийский писал: «Моисей считает вино символом не чего-то одного, а многого: болтливости и безрассудства, полного нечувствия, неутолимой ненасытности и неудовлетворимого вожделения, и всеобъемлющей радости, и проявляющейся во всем перечисленном наготы, в которой, как сказано, пребывал опьяневший Ной. Но множество людей, и не пробовавших вина, полагая, будто трезвы, впадают в такие же состояния, и можно видеть, как одни из них безумствуют и несут вздор, другие охвачены совершенным нечувствием, иные же никогда не насыщаются, но вечно жаждут недостижимого из-за отсутствия знания, иные ликуют и радуются, а некоторые поистине обнажаются».

 

Известный психолог А.Х.Маслоу в фундаментальной работе «Мотивация и личность» предположил, что человеческие потребности организованы иерархически: «после того, как потребности физиологического уровня и потребности уровня безопасности достаточно удовлетворены, актуализируется потребность в любви, привязанности, принадлежности, и мотивационная спираль начинает новый виток». Нет этих последних – поневоле запьешь!

 

Карл Юнг в письме Биллу Уилсону, одному из основателей общества «Анонимные алкоголики», писал об одном из своих пациентов: «Его стремление к алкоголю было, на более низком уровне, эквивалентом свойственной нашему существу духовной жажды целостности, того, что в средневековом языке выражалось как соединение с Богом». Многие психологи приходят сегодня к выводу, что в основе пьянства, употребления наркотиков – духовная опустошенность, неудовлетворенность жизнью, утрата смысла бытия. Так что «тащить и не пущать», конечно, можно, но как бы, господа мымрецовы, не повторилась история…

 

 

Юлия Маслова