Разные люди, разные… Для одних мы - старообрядцы - этакие чудики, непонятые и непонятные, для других, того хуже, своего рода матрешки с хохломской росписью, на которых интересно посмотреть и о которых охота рассуждать, не понимая смыс-ла нашей жизни, уклада, быта. Для третьих мы - хранители старины, бережно несущие сквозь века духовность допетровской Руси, воспитывающие своих детей в дедовских традициях, где семейные ценности, любовь к ближнему, стремление незримо помогать нуждающемуся, даже в ущерб себе - это не громкие слова, а каждодневная жизнь. В последние годы общественный интерес к старообрядцам уже не ограничивается «сенсационными» рассказами об Агафье Лыковой и абстрактными суждениями о диких и фанатичных староверах. Журналисты все чаще берутся за изучение старообрядческого феномена, рассказывают о нашей жизни, которая практически не отделена от жизни «простого человека», публицисты исследуют истоки Церковного раскола, а историки, особенно те, кого принято называть «учеными новой волны», сопоставляют теоретические изыскания коллег с реальностью. Они едут в старообрядческие села и деревни, уходят вглубь России, словно вглубь веков, чтобы соприкоснуться с несгибаемой волей, с крепкой верой и с потрясающей добротой ко всякому человеку, кто приходит не с камнем за пазухой, но с добрым словом и искренним интересом.
Две девушки-историка минувшим летом долгое время жили в поселке Пристань, изучали быт и нравы здешних старообрядцев. О том, как прошло их знакомство с женщинами-староверками - читайте ниже.
Максим ГУСЕВ
ЧТОБЫ В ДУШЕ И СЛЕДА ОТ ОБИДЫ НЕ ОСТАЛОСЬ…
Старообрядчество сегодня, несомненно, воспринимается и оценивается как феномен русской национальной духовной культуры, как основа «русского корня, русского духа, русской целости». Староверию на протяжении всей своей истории приходилось развиваться в рамках оппозиционного для него «никонианского» государства и «никонианского» общества, которое своей бескомпромиссностью, жестокостью в многолетней борьбе с расколом способствовало, в сущности, подлинному расколу русского общества. Наступление на старообрядцев как врагов веры и государства вело к их бегству в пустыни и леса, «на край земли». Разве не о Петре I и следующих за ним правителях писал апостол Павел: «Откроется человек беззаконию, сын погибели, противник, превозносящийся выше всего, глаголемого Богом или святынею, так что в церкви Божией сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога». Многие староверы, познав во «властителях» «сына погибели» покидали свои дома, бежали подальше от «антихриста» и его слуг, чиновников и священников, скрываясь от мира. Девизом таких староверов стали слова апостола Иоанна: «Дети, последняя година!».
Время постепенно стерло из памяти примеры жесточайших гонений на древнюю православную веру, старообрядцы, обладая великим умением прощать, не просто попытались найти компромисс с «враждебным» для них миром, но и быть милосердными к своим «мучителям». Алевтина Киприяновна Кошкина, с которой мне посчастливилось познакомиться (а новичкам, как известно, везет), отвечая на вопрос об отношении к новообрядцам, произнесла слова, характеризующие отношение к НАМ большинства староверов, и в искренности этих слов мне еще не однократно пришлось, и дай Бог придется, убедиться не практике: «Надо нам (староверам) быть милосердными, все надо прощать. Мы просим у Бога, чтобы он нам простил, так и мы должны простить и новообрядцев, и вообще всех людей, не просто сказать: - «Прости Христа ради», - а простить, чтобы в душе и следа от обиды не осталось».
Пример такого милосердия, я, человек из того самого, казалось бы, «враждебного мира» встречала по отношению к себе у всех без исключения староверов, с которыми мне удалось познакомиться. Одна из них - Зоя Фирсовна Ладилова. Эта энергичная старушка в белом пуховом платке поверх цветного, несшая воду на коромыслах, сразу привлекала внимание. Оказалось, что она старообрядка в третьем поколении. Примечательно, что в ее отдельно взятой семье странным образом переплелась история как поповского, так и беспоповского согласия. Дед Зои Фирсовны был беспоповцем, «священников то старообрядческих всех истребили, а те, что скрылись от властей сами поумирали…». Зоя Фирсовна пригласила нас (меня и коллегу) к себе в дом, напоила чаем, угостила ватрушками, все время (почти 4 часа), пока мы были у нее в гостях, старушка не на секунду не присела, топила печь, пекла пироги, одновременно рассказывая о старообрядчестве. Не имеет смысла останавливаться на всех аспектах этого разговора, он настолько многогранен и информативен, что уместить его в рамках одной статьи невозможно. Важно то, с каким теплом и радушием мы, незнакомые люди из «никониан» были приняты этой старообрядкой. После этого приема говорить о враждебности или хотя бы настороженности старообрядцев к никонианам, на чем настаивает значительная группа исследователей и большая часть россиян, было уже достаточно сложно.
Говоря о взаимоотношениях с никонианами, Зоя Фирсовна рассказала нам о своей жизни: «Да как живем? Мирно живем. У меня вот и невестка никонианкой была. Я на ее переходе в нашу церковь и не настаивала, живут с сыном, и пусть живут. Я ей наши книги давала, чтобы знала она, в чем разница между староверами и никонианами, вот она и читала. А, потом она поняла, что вера наша неизмененная, правильная, перешла в старообрядчество. Так совсем другая стала. Но мы с ней и до этого душа в душу жили…». «Да и в соседях у нас никониане живут, так мы ладим, никогда не ссоримся».
Мария Янникова (справа) и пристанинская старожилка Лидия Михайловна Заплатина
(зима, 2007)
После общения с Зоей Фирсовной, Ниной Алексеевной Булатовой и ее супругом, семьей Кузнецовых и многими другими жителями Пристани, сложилось впечатление, что современные старообрядцы всячески стремятся к дружественным отношениям с никонианами. Так почему же мы, ученые, исследователи, миряне из «никониан», встречая подобное к себе отношение, с таким упорством пытаемся доказать, что староверы не желают идти на контакт, они закрыты, замкнуты в своей вере и в своей самобытной культуре. Может быть, осознавая свою историческую вину перед этими «страдальцами за веру», мы просто боимся попросить прощения, не хотим замечать, как сами замыкаемся на «никонианстве», провозглашаем себя истинными христианами, не интересуясь собственной историей и собственной культурой. А может, просто понимаем, что сила, нашей веры держится на институте церкви как таковой и не идет ни в какое сравнение с «духовностью» веры старообрядческой. Как бы то ни было, но враждебное отношение никониан к староверам я встречала и встречаю повсеместно. Многие никониане в силу своей исторической безграмотности называют староверов сектантами или, в лучшем случаи, раскольниками. «Они ведь и не знают, что наша то вера древнее, просто решили, что мы невежи, иногда нас даже сектантами называют, кержаками, но старообрядцы на них не обижаются, истории они не знают, поэтому сами невежды в этом отношении». «Да…заблуждаются, заблуждаются…», - сказала Нина Алексеевна. А мы, что страшнее всего, не просто заблуждаемся, а не хотим замечать очевидное.
Многие считают, что для того, чтобы старообрядчество смогло, наконец-то, расстаться с сектантским представлением о себе, оно должно стать радушным к приходящим людям. Современный человек знает мало не только о старообрядческих традициях, но и даже о православных, поэтому нельзя слишком строго относиться ко всем приходящим. Не знаю, насколько староверы Пристани солидарны с данной точкой зрения, но определенно, что в этой старообрядческой «обители веры» меня встретили милосердие, радушие и всепрощение. Мы, нововеры, должны попросить прощения у старообрядцев не только за страшные гонения, казни, но и за наше малодушие, за то, что, боясь потерять жизнь телесную, отказались не только от истинной православной веры, но и от исконно русской самобытной культуры; а получается, что они идут к нам с прощением, а мы пытаемся отгородиться от староверов, а значит и от своей истории, словно малые дети, которые боятся признавать собственные ошибки. Мы так часто загоняем старообрядца в определенные рамки, привешиваем ему ярлыки, говорим о его не желании общаться с внешним миром, не задавая себе вопрос: «А хотим ли мы общаться с ним?..»
Мария ЯННИКОВА,
студентка Уральского педагогического Университета.
Пристань-Екатеринбург.
"Община", 2008, № 1 (7)
Фото Максима ГУСЕВА
|
