На страничке Новгородской общины РПСЦ - еще одна статья археолога и историка Сергея Аксенова из цикла исторических очерков "Новгородские седмицы". Цикл статей посвящен приближающемуся 1150-летию Великого Новгорода и публикуется в городском еженедельнике "Новгород".
Сергей Аксенов
Годы 1654 – 1660. Отсутствие союза
Заняв патриарший престол, бывший новгородский митрополит Никон немедля приступил к реформированию церковной жизни. Инициатива в этом деле принадлежала не только ему, но и царю Алексею Михайловичу. Общая цель их политики теперь абсолютно очевидна для историков: «идея мирового православного царства» – так кратко сформулировал её петербургский учёный Р. Г. Скрынников. Задавшись целью возглавить процесс «вселенского» возрождения православия, правительство Алексея Тишайшего по благословению патриарха начинает активные военные действия на Украине, в Белоруссии, Прибалтике. В дальних планах – создание панславянского православного государства под рукой Москвы, выход к границам Турции, а там глядишь – освобождение константинопольской Софии… Вот только силёнок у государства не хватает: экономика буксует на месте, растёт «приказная» волокита, а население постоянно бунтует против денежных или налоговых реформ. Ещё жёстче народ встречает попытки реформирования церковной жизни, особенно на Русском Севере, в новгородских пределах. Споры закипают буквально вокруг каждой буквы, каждого союза в новых переводах служебных книг…
«ОГНЕННАЯ ДИСКУССИЯ»
Используя «учёных» греков и опыт ближайших западных соседей, сторонники патриарха Никона приступили к исправлению богослужебных книг по новогреческим образцам, несколько раньше усвоенным украинскими и белорусскими просветителями. Параллельно никониане пытались менять и обрядовую сторону церковной жизни: патриарх единоличным приказом велел прихожанам креститься тремя перстами, на новогреческий манер.
Ближайшие сподвижники Никона в его ранней карьере – протопопы Степан Вонифатьев, Аввакум Петров и Иван Неронов – очень быстро оказались в оппозиции реформам. После проведения в 1654 году Собора, утвердившего никоновские изменения в богослужении, начались расправы с бывшими друзьями-«боголюбцами»: Аввакум оказался в Сибири, а Неронов в монастыре на Кубенском озере.
Изображение Великого Новгорода на плане периода русско-шведской войны. 1656 г.
Радикальная приверженность Никона греческим традициям вызывала у церковных иерархов, видимо, не только ярость, но и иронию. Ведь за стремлением новоиспечённого патриарха к «возрождению» древних образцов просматривалось не «преклонение перед древней эллинистической культурой и византийским наследием, а провинциализм патриарха, выбившегося из простых людей и претендовавшего на роль главы Вселенской греческой церкви» – пишет историк церкви Сергей Зеньковский.
На глубинном уровне конфликт между приверженцами обновления церковной жизни и старообрядцами касался основ христианского понимания Священного Писания, особенно текста как Божественного откровения, и по содержанию, и по форме. Попытки изменить церковные тексты, отталкиваясь от новых норм языковой грамматики, вызывали ожесточённые споры. Например, когда в никоновской редакции Символа веры из фразы «Бога истинна от Бога истинна, рожденна, а несотворенна…» исчез союз а, дьякон Феодор заявил публично: «Нам… всем православным христианам подобает умирати за един аз (то есть за одну букву «а» – С.А.), егоже окаянный враг (партиарх Никон – С.А.) выбросил из символа».
Впоследствии за свои слова, точнее за убеждения, Феодор взошёл на костёр в Пустозерске вместе с протопопом Аввакумом и другими «боголюбцами».
Начавшийся церковный раскол знаменовал не только «огненную дискуссию» о религиозных предпочтениях. Не слишком заметное, но всё же очевидное для современников предпочтение царём Алексеем западных ценностей в одежде, еде, живописи (даже мини-театр у него во дворце был!) казалось и непонятным, и опасным для русского общества. В этой ситуации вполне спокойно вёл себя новгородский митрополит Макарий III. Когда в Новгород прибыли исправленные церковные книги, наскоро отпечатанные в Москве, он собрал наиболее уважаемых церковных иерархов и, посовещавшись, приказал запереть новые книги в одной из палат Владычного двора. От греха подальше…
КОЛОКОЛЬНЫЕ НЕУРЯДИЦЫ
Ещё находясь в Новгороде, будущий патриарх Никон стремился поразить современников масштабами своей деятельности. В частности, он упросил царя Алексея Михайловича позволить ему заняться отливкой колокола в 1000 пудов весом (16 тонн). Получив царское соизволение, «казённый» мастер по имени Никифор Баран в 1650-м году принялся за дело. Но то ли опыта у него было маловато, то ли расчёты подвели, но колокол отлился «не исполна, толко уши не все вылилисе».
Праздничный Софийский колокол Ермолая Васильева.
Новгородский летописец ехидно замечает, что мастер сильно занервничал – «поудробел», не дал меди «изготовитися» и раньше времени «пустил». Пришлось ему сверлить дырку в «матице» – медной нашлёпке поверх колокола. При этом из печей вытащили ещё 300 пудов (ок. 5 тонн) неиспользованной меди. Колокол попробовали поднять на Софийскую Звонницу, но через некоторое время он разбился.
После этого Никифор стал упражняться на отливке колоколов меньшей массы: в том же году он благополучно отлил колокол в 150 пудов (2,4 тонны). Но настоящий триумф ожидал уже не его, а псковича Ермолая Васильева, сына кузнеца. В 1653 году он всё-таки умудрился отлить колокол весом в 1000 пудов, причём сделал это в яме, выкопанной прямо в Кремле, между церквями Похвалы Богородицы, Святой Анастасии (не сохранились) и Входа в Иерусалим (совр. Лекторий музея).
Искусство отливки колоколов почиталось на Руси как одно из самых сложных и почётных. Народная мудрость так охарактеризовала колокол в старинной загадке: «Выйду я на гой, гой, гой, и ударю я гой, гой! Разбужу царя в Москве, короля в Литве, старца в кельи, дитю в колыбели, попа в терему».
Известный историк русской старины Николай Пыляев написал ещё в 1897 году: «Главное достоинство колокола состоит в том, чтобы он был звонок и имел густой и сильный гул; последнее зависит от относительной толщины краев и всего тела. Если, например, края слишком тонки, то колокол выйдет звонок. Но при лишней тонине звук его будет дробиться; напротив, при лишней толщине звук будет силен, но непродолжителен.
В звуке колокола нужно различать три главных отдельных тона: первый звон есть главный, самый слышный тон, происходящий тотчас же после удара; если звон густ, ровен, держится долго и не заглушается другими побочными тонами, то колокол отлит превосходно. Такой звон зависит от математически правильной и соразмерной толщины всех частей колокола и происходит от дрожания частиц металла, главнейшее, в средней его трети. Второй – гул, который хотя происходит тотчас же за ударом, но явственно слышится спустя несколько времени. Гул распространяется не так далеко, как звон, но держится долее его в воздухе, и чем он сильнее, тем колокол считается лучшим; гул происходит от дрожания частиц металла в краях колокола, или, вернее, в нижней его трети; от того-то чем толще края его, тем гул сильнее, хотя от излишней толщины их он разносится не так далеко. Третий тон есть тот, когда колокол не звонит, не гудит, а звенит. Это звененье происходит от дрожания частиц металла в верхней трети колокола; звук этот довольно неприятен; он тем слышнее, чем толще дно и верхняя треть колокола и чем массивнее его уши… Если размеры колокола правильны и пропорция меди и олова математически точна, тогда звук колокола, происходящий от сочетания трех главных тонов, достигает необыкновенной чистоты и певучести».
На существующем сейчас колокольном пьедестале у Софийской Звонницы колокол Ермолая Васильева занимает почётное среднее место. Вот только вес его указан точно в 1614 пудов (25,8 тонны), да и «ушей» у него теперь нет. Как вспоминают новгородские старожилы, «уши» оторвали после войны, когда пытались затащить колокол с волховского берега в Кремль через Водяные ворота. Танкист, к боевой машине которого был прицеплен трос с колоколом, слишком резко дёрнул с места. Вот 300-летние «уши» и не выдержали…
«ЗДЕСЬ НЕТ ВЫДАЮЩИХСЯ ЛИЧНОСТЕЙ»
1655 г. – «О приезде в Великий Новгород Никона патриарха. Генваря в 24 день приехал с Москвы святейший Никон патриарх Московский и всеа Русии в Великой Новград пред вечернею. И бысть ему встреча со кресты из соборные церкве Софеи премудрости Божии, митрополит Макарий и архимандриты и игумены и весь чин церковный и болярин князь Иван Андреевич Голицын и дьяки и все православные християне. А встретиша его у Знамения пресвятеи Богородицы и оттоле поиде за кресты к соборные церкве к Софеи премудрости Божии. И в то время в соборе и вечерню слушав и иде в дом Софейской и бысть того дни ужина в крестовые полаты. А приехал он в суботу… Поехал святейший Никон патриарх Московский и всеа Русии в Старую Руссу, а пред ним возят крест резной древяной, на нем воображено распятие. А пред тем крестом фонар, и свеща горящая с огнем, и оттоле поеде из Старой Руссы к Москве».
Новгородский хронограф XVII в.
«Этот русский город называется Великий Новгород; в этом обширном городе дома деревянные, кроме одной части, окруженной стеной в четыре итальянских мили длиной; эту часть называют Камень-град, и чужеземцам вход в нее не позволяется… В городе такое множество лягушек, что нет ни одного крестьянского дома, в котором их не держали бы по меньшей мере двух сотен. Считая дурным предзнаменованием убийство этого животного, а также множество больших пауков… Кроме градоначальника и нескольких правительственных продавцов здесь нет выдающихся личностей».
Франциск Гундулич (Австрия).
Путешествие из Вены в Москву в 1655 г.
|
