В 2007 г. по результатам І Международной научно-практической конференции, посвященной 300-летию переселения русских старообрядцев на территорию Правобережной Украины и 75-летию трагического разрушения Куреневских старообрядческих монастырей, вышел первый выпуск ежегодника «Судьба старообрядчества в ХХ – начале ХХІ вв.: история и современность». Настоящий, второй, выпуск включает в себя исследования, материалы и сообщения, касающиеся актуальных проблем современности старообрядчества, его культурного наследия, истории старообрядчества в ХХ в. и до 1917 г. Публикуются источники по истории старообрядчества ХХ в., обнаруженные в ходе полевых работ ученых и учащихся школ. Начиная с этого номера, в ежегоднике будет публиковать информацию о выдающихся личностях ХХ в., вышедших из старообрядческой среды.

Во вступительном слове мы представляем краткий обзор помещенных в сборнике работ.

Обращаясь к актуальным вопросам современности, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института украинской археографии и источниковедения им. М. С. Грушевского НАН Украины Сергей Таранец в работе «Старообрядчество конца ХХ – начала ХХІ вв. в Российской Федерации» пишет, что русское старообрядчество до сих пор остается наиболее известной и популярной альтернативной православной конфессией России.

Автор акцентирует внимание на том, что в ХХ в. русское старообрядчество ушло в глубокое подполье. За десятилетия господства советской власти количество старообрядческих общин уменьшилось как минимум в 17 раз. С. В. Таранец пишет, что ныне в России, по самым оптимистическим данным, насчитывается от 3 до 5 млн. старообрядцев, причем в последние годы (в сравнении с советской эпохой) эта цифра заметно выросла. Русская Православная Старообрядческая Церковь является крупнейшим старообрядческим вероисповеданием Российской Федерации и вторым по численности православным институтом. Сегодня Белокриницкая церковная иерархия насчитывает около полутысячи как зарегистрированных, так и незарегистрированных общин в России и за рубежом и от 1 млн. до 1,5 млн. своих верующих. Наиболее репрезентативными регионами белокриницкиких старообрядцев являются Нижегородская область, Пермский край и Удмуртия. Белокриницкие старообрядческие общины представлены практически во всех крупных городах страны.

По сравнению с советской эпохой практически в 4 раза увеличилась численность общин Русской Древлеправославной Церкви, т. н. Новозыбковской (беглопоповской) иерархии. В России и за рубежом насчитывается от 750 тысяч до 1 млн. беглопоповцев.

По определению автора исследования, сегодня в России проживает от 1,5 до 2 млн. беспоповцев, причем львиная доля приходится на поморцев (около 1 млн. чел.), часовенных-кержаков и других (около 1 млн. чел.).

Общины поморцев существуют в Башкирии, Татарии, Удмуртии, Марийской Республике, Алтайском, Красноярском, Краснодарском, Ставропольском краях, Ненецком автономном округе, Ленинградской, Челябинской, Астраханской, Архангельской, Белгородской, Волгоградской, Воронежской, Кировской, Курганской, Калужской, Пензенской и других областях. Значительное количество незарегистрированных поморских общин существует в Нижегородской области.

Существенная часть общин часовенных (кержаков) проживает в Башкирии, Хакассии, Туве, Красноярском, Пермском, Хабаровском краях, Астраханской, Кемеровской, Курганской, Иркутской областях и на Дальнем Востоке. В последнее время наблюдается переход кержаков в лоно Русской Православной Старообрядческой Церкви.

Общины федосеевцев проживают в Башкортостане, Татарии, Удмуртии, Кировской, Нижегородской и Курганской областях. Филлипповцы встречаются в Тверской, Кировской и Нижегородской областях. 50 небольших групп спасовцев зафиксировано в Нижегородской области. Локальные группы спасовцев встречаются во Владимирской области. В Коми и Башкортостане прослеживается тенденция к вымиранию спасовских общин, а в других регионах России они не зафиксированы. Общины странников замечены в Пермском крае, Башкирии и Коми, на границе Тюменской и Томской областей, тем не менее их численность не определена, вообще наблюдается тенденция к вымиранию. В Башкирии и Татарии еще существует несколько общин мелхиседеков (или рябиновцев, самокрещенцев, представителей бабушкиного согласия). В Красноярском крае зафиксировано три общины дырников.

Современная численность единоверческих приходов исчисляется всего в 12 общин.

С. В. Таранец констатирует, что во многих регионах России старообрядчество исчезло или не представлено вообще. В Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Дагестане, Калмыкии, Мордовии, Северной Осетии (Алании), Чувашии, Еврейской автономной области и на Камчатке старообрядцев нет. Они не проживают в Липецкой и Мурманской областях, Чукотском автономном округе.

Исследуя эмиграцию и реэмиграцию липованских общин Астраханской обл., доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнографии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН Виктория Липинская обращает внимание на то, что после окончания Великой Отечественной войны в СССР переселилась небольшая группа липован из сс. Сарикей и Каркалиу. Переселенцы были размещены в сс. Успех и Речное Астраханской обл. В. А. Липинская указывает несколько версий происхождения названия «липоване». Первая – от с. Липовень в Румынии, вторая – от названия дерева, третья – от искаженного позже имени предводителя, который вывел старообрядцев за пределы России,. Сама исследовательница аргументированно доказывает, что слово «липоване» происходит от румынского слова lipădát, что означает «оставленный», «изгнанный», каковыми по-существу и являлись старообрядцы. По мнению автора статьи, диаспора липован сложилось в местах тесного контакта нескольких этносов.

В. А. Липинская в исторической ретроспективе рассматривает процесс возвращения русских старообрядцев в Россию. Она акцентирует внимание на том, что причиной тому послужили военные успехи России в 1806–1812 гг. Автор утверждает, что несмотря на то, что старообрядцы покинули Россию достаточно давно, в их памяти сохранились представления о России как о Матери-родине, которые передавались из поколения в поколение. Уходя за ее пределы, главным делом своей жизни они считали сохранение старой веры, хотя российское правительство и некоторые иностранные государства смотрели на старообрядцев как на оплот своей оппозиции.

Патриотические устремления липован сопровождались успехами СССР в войне 1941–1945 гг. Его победа в Великой Отечественной войне, а также негативный социально-политический фактор, который заметно обострился со времени образования Румынского государства, а затем с начала Второй мировой войны (Румыния стала союзником гитлеровской коалиции). Во время господства фашисткой диктатуры в Румынии особенным притеснениям поддавались русские. Было не только запрещено, но и каралось ссылкой общение на русском языке, русские облагались повышенными налогами, подвергались более высоким штрафам, получали меньшие наделы земли и т. д.

Со вступлением советских войск в Румынию липоване начали обращаться к советскому правительству с просьбой о возвращении на бывшую родину. В 1944 г. жители с. Неводарь лично обращались к И. В. Сталину. С согласия румынского правительства была создана специальная комиссия, которая занималась организацией переселения в СССР. Румынское правительство официально согласилось с выселением старообрядцев, но фактически чинило препятствия, агитируя липован оставаться в этой стране. Румынские власти опасались, что с переселением липован в Россию будет нанесен существенный урон рыболовству на Дунае, т. к. основными рыболовами на Дунае оставались русские, а улов рыбы только в г. Тульче составлял около 70% всей добытой рыбы государства.

В. А. Липинская пишет, что первым впечатлением переселенцев в Астраханскую обл. было разочарование. В Румынии липованам обещали немецкие кварталы, а фактически они попали в разоренные деревни, колхозы. Природа Поволжья оказалась намного суровее природы берегов Дуная. Переселенцам приходилось пить не колодезную, а речную воду, что существенно подорвало здоровье липован и увеличило их смертность. Безвозмездные ссуды вследствие проведения денежной реформы были сведены на нет. Переселенцам в основном пришлось полагаться на свои собственные силы. Местные власти организовали помощь в развитии социальной инфраструктуры поселков Успех и Речное, помогали оборудовать дома, высаживать сады, озеленять улицы и т. д.

Ввиду тяжелых условий жизни и невозможности свободно удовлетворять свои религиозные потребности, многие липоване уехали в Краснодарский и Ставропольский края, в Нижний Новгород, на Урал и назад, поближе к Молдавии и Румынии.

Обращаясь к вопросам истории старообрядчества ХХ в. С. В. Таранец, исследует Балтскую епархию неокружников. Автор пишет, что в 30-е гг. ХХ в. был уничтожен колоссальный архивный фонд старообрядцев-неокружников, расположенный в главном центре противоокружничества – Куреневском Никольском мужском монастыре. Были сохранены отдельные документы, собранные в частных архивах старообрядцев Научной библиотекой Московского университета им. М. В. Ломоносова и Библиотекой АН СССР.

Автор статьи называет 7 епархий неокружников, существовавших в 1935 г.: Московскую, Ржевскую, Богородскую, Балтскую (или Южную), Казанскую, Донскую и Уральскую. Главой Церкви являлся епископ Геннадий Московский. Он установил хронологические рамки жизни архиереев, восстановил правопреемственность и написал биографии неокружнических епископов Балтской епархии: Кирилла І Балтского, Симеона Балтского и всея Бессарабии, Кирилла ІІ Балтского и Одесского, Мефодия Балтского и Новозыбковского, Филагрия Балтского, Вениамина І Балтского и всего Юга, Саввы Балтского и всего Юга.

С. В. Таранец акцентировал внимание на том, что в годы Великой Отечественной войны часть Винницкой области, находящаяся под властью румын, управлялась окружническим епископом Сергием Уральским и Оренбургским, который эмигрировал в Румынию и во время румынской оккупации священнодействовал на территории Подолья. Автор отмечает, что в связи с пресечением своего епископата в конце 40-х – начале 50-х гг. ХХ в. неокружники присоединились к Московской старообрядческой архиепископии.

Исследуя источники по истории старообрядчества ХХ в., полученные в ходе полевых работ, кандидат исторических наук, доцент Одесского национального университета им. И. И. Мечникова Александр Пригарин пишет, что после 1918 г. Буковина и Бессарабия вошли в состав Румынского государства, причем здесь сосредотачивались представители двух основных старообрядческих конфессий – Белокриницкой и Новозыбковской. Автор отмечает, что несмотря на фашистский режим, установившийся в этой стране, положение старообрядцев было намного лучше, чем их единоверцев в СССР. Период благоденствия липован не приостанавливался вплоть до 40-х гг. ХХ в.

А. А. Пригарин публикует документы о спорах заграничных липован в 1935 г. В начале 30-х гг. ХХ в. в Кишиневе создалась достаточно активная группа старообрядцев, эмигрировавших из Советской России. По мнению автора, группа, состоящая из еп. Иннокентия, еп. Силуяна и Ф. Е. Мельникова, одержала безапелляционную победу, что позволило ей занять не только выгодное положение в заграничной старообрядческой Церкви, но с 1939 по 1941 гг. еп. Силуяну, а с 1941 по 1942 гг. еп. Иннокентию стать Белокриницкими митрополитами.

В продолжение этой темы кандидат исторических наук, доцент Одесского национального политехнического университета Алла Федорова в публикуемом документе уделяет внимание положению Кишиневской епархии в 30-е гг. ХХ в.

«Увещание митрополиту Пафнутию епархиального съезда Кишиневской епархии 18–19 августа ст. ст. 1935 г.» было принято епархиальным съездом, состоявшимся в с. Кунича Сорокского уезда Бессарабии. На съезде был заслушан отчет о деятельности епархиального совета за период с 1932 по 1935 гг., но наибольшее внимание слушателей было уделено текущим моментам, в частности: запрещения еп. Иннокентия митрополитом Пафнутием и назначение епископом всей Бессарабии Феногена. С целью дискредитации Иннокентия и Ф. Е. Мельникова в румынское правительство от старообрядцев поступили анонимные доносы на них как на вредных для Румынии людей.

Автор пишет, что Собор обвинил митрополита Пафнутия в преступлениях и нарушениях канонических правил. Митрополит, не спросив мнения старообрядцев Кишиневской епархии, назначил епископом Кишиневским Феогена, в то же время обвиненные еп. Иннокентий и Силуян даже не были приглашены на церковный суд. Мало того, пострадавших от советской власти епископов назвали еретиками.

Иннокентий Кишиневский обращался к Постановлению Измаильской епархии от 14 июля 1935 г., где указывалось о канонической независимости Бессарабской епархии от Белокриницкой митрополии. Иннокентий, ссылаясь на соглашение 1881 г. о разделе сфер влияния между Россией и зарубежными государствами, говорил, что все приходы, находящиеся на территории Российской империи, подчиняются архиепископу Московскому, а остальные – митрополиту Белокриницкому. Епископ Иннокентий отмечал, что перед тем, как передать Измаильскую и Кишиневскую епархии в ведение Белокриницкой митрополии, нужно было спросить решение Всероссийского освященного собора и Московской архиепископии, а так как такого решения не было, то Пафнутий не имеет права включать эти области в свое ведение.

Таким образом, исходя из ранее принятых постановлений, А. Федорова приходит к выводу, что Белокриницкие митрополиты какбы имели законное право на Измаильскую и Кишиневскую епархии, оказавшиеся под властью Румынии. Однако, если следовать правде до конца, Российской империи на момент выхода соответствующего распоряжения не было, а существовал Советский Союз.

Принимая во внимание тот факт, что еп. Иннокентий и Ф. Е. Мельников находились в регионах бывшей Российской империи, они считали, что имеют полное право на воссоздание некоего филиала Московской архиепископии или хотя бы ее представительства в изгнании. Уезжающий в 1931 г. в Румынию Ф. Е. Мельников получил напутствие архиепископа Мелетия Московского, который, опасаясь пресечения старообрядческого епископата в Советской России, говорил о том, что одних епископов убили, а оставшихся в живых Геронтия Петроградского, Андриана Семипалатинского, Рафаила Одесского, Савватия Харьковского, Иоаникия Ярославского и др. большевики содержат в тюрьме. Архиепископ считал, что Румыния – это единственная страна, где может сохраниться древлеправославная вера. Положение до предела обострилось в связи с кончиной архиепископа Мелетия. С его смертью остро встал вопрос дальнейшего существования Белокриницкой церковной иерархии, однако в это же время (вплоть до конца 40-х гг. ХХ в.) в России активно действовала неокружническая ветвь Белокриницкой иерархии. В 1935 г. в Румынии действовало как минимум три архипастыря: еп. Павел Васлуйский, еп. Савватий Славский и Белокриницкий митрополит Пафнутий. Эти архиереи считали, что в Румынии вся старообрядческая иерархия на месте и не нуждается в новых епископах.

Очевидно преследуя цель создания Московской архиепископии в изгнании, еп. Иннокентий единолично рукоположил в архиереи настоятеля измаильского прихода Стефана Кравцова на Измаильскую епархию. Они обратились с увещанием к митрополиту Пафнутию. В работе А. Федорова пришла к заключению, что раздор был искусственный и надуманный, порожден желанием еп. Иннокентия и Ф. Е. Мельникова иметь власть, единолично управлять Кишиневской епархией. Думается, что причины противостояния были значительно глубже и исходили из желания сохранить Московскую архиепископию.

В последнее время изучение проблем голодомора в Украине поставлено на государственный уровень. Однако практически все представленные свидетельства касаются этнических украинцев. В то же время в республике живут другие этнические группы, которые пострадали от голода. Среди них не последнее место занимали русские старообрядцы, которые на протяжении уже нескольких столетий являются «своими среди чужих и чужими среди своих».

Представленные в ежегоднике сведения очевидцев касаются одного из наиболее заселенных мест компактного проживания старообрядцев Подолья – слободы Пилипоновки-Бершадской (ныне г. Бершадь Винницкой обл.). Сведения о голодоморе среди старообрядцев являются уникальными с той точки зрения, что к этому времени по разным причинам эту проблему никто не исследовал. Интересно, что представленная работа выполнена под руководством учителя истории и правоведения, директора Бершадской школы № 1 Григория Алексеевича Погончика учеником 9 класса (!) Виталием Титарчуком (при непосредственном участии мамы Марии Григорьевны Титарчук). В 2008 г. исследование Виталия получило первое место среди работ воспитанников 9 классов на Всеукраинском конкурсе творчества учащихся, посвященном Шевченковским дням, «Об’єднаймося ж, брати мої!». На сегодняшний день собрана значительная часть материала, однако Виталий продолжает свою работу. Будем надеяться, что в ближайшее время новый материал также увидит свет.

Сведения старообрядцев с. Пилипоновки интересны еще и тем, что, с одной стороны, они изображают общие тенденции, которые происходили в государстве, а с другой – получили свою региональную специфику. Собственно, на этой оригинальности мы хотели бы акцентировать внимание читателя.

Пилипоновцы массово свидетельствуют, что в 1932 г. урожай картофеля, который считается в Украине вторым хлебом, оказался очень хорошим. Они утверждают, что причин для массового вымирания людей не было.

Местная власть забирала продукты питания, домашние вещи, причем как у тех, кто добровольно пошел в колхоз, так и, тех, кто этого не сделал. Когда расправились с хозяевами зажиточных и бедных дворов, очередь дошла и до активистов, которых также раскулачили. Однако многим из них удалось нажиться на человеческом горе. Например, Татьяна Ивановна Жупанова рассказывала, что отобранные у ее матери платок и юбку люди потом видели на жене местного начальника.

По сведениям очевидцев, собранных Виталием, староверы ели брагу, от которой очень болел живот, но было можно выжить, ели все, что было в речке. Детей кормили хлебом из опилок и половы. Голод в украинских селах был страшный. Екатерина Захаровна Кондренкова рассказывает о вечно голодных людях из украинских сел, которые приходили к сахарному заводу украсть немного мелясы. От голода у них пухло тело. По сведениям Евдокии Крепаковой, возле сахарозавода лежало много опухших и мертвых людей, при чем на столько много, что не было возможности пройти.

Как замечает В. Титарчук, старообрядцы оказывали взаимопомощь. К помощи ближним постоянно призывал местный священник, отец Стефаний Процепов. Он говорил: «Мы все кацапы, одна семья, поэтому и должны помогать друг другу». Следует отметить, что старообрядцы действительно помогали и не только своим единоверцам.

София Суржикова рассказывала, когда ее отец вернулся с заработков, то привез много продуктов и вещей. Поэтому поводу в доме собралось много родственников, которых отец не обделил, но помог каждому. По словам Софии Куприяновны, это поддержало больных и истощенных людей. Она рассказывает, что у них никто не умер потому, что делились последним. Семья Галины Петрикеевны Суржиковой помогала своим единоверцам из Куреневки Чечельницкого р-на Винницкой обл., которые прибыли в Пилипоновку к своим родственникам.

О тяжелых условиях жизни в 1932–1933 гг. вспоминала Екатерина Михайловна Жупанова, которая акцентировала внимание на том, что семья раскулаченного и сосланного на Север отца жила очень бедно, дети пухли от голода, но не умирали только потому, что помогали далекие родственники, которые, собственно, и делали беззаконие. По поводу местных начальников дочь священника – Клавдия Степановна Процепова отмечает, что «…эти люди занимались хлебозаготовкой и выделялись на фоне сплошной беды. Даже удивительно, что они могли прийти в церковь, молились вместе со всеми. О чем можно было просить Господа? Хотели исповедоваться, и отец вынужден был их исповедовать».

Ярким примером того, что голод возник не по естественным причинам, а из-за искусственно созданных условий является история пилипоновца Ивана Мартыновича Жупанова, который работал в 1932–1933 гг. лесником возле с. Луги Чечельницкого р-на Винницкой обл. Живя в лесу, он и не подозревал, что в селах людей уничтожает голод. Местные представители власти о нем просто забыли. Иван Жупанов увидел голодных людей только тогда, когда те пришли в лес искать съедобную траву. Он сказал жене: «Аксинья, там люди траву едят, знать голод». Лесник специально пошел в село (украинское), взял нескольких девушек на помощь, чтобы испекли много хлеба и накормил людей. Татьяна Ивановна Суржикова, которая была на воспитании у него, рассказывает, что люди ползли из села и забирали хлеб. От заворота кишок двое умерло на месте, однако многим дядя всеже помог. Остальной хлеб добровольно сдал государству.

Уже тогда старообрядцы поняли разницу между колхозным и производственным трудом. Многие из них завидовали рабочим. Васса Федоровна Безкоровайна вспоминала, что радовалась, когда отец, работая на строительстве железнодорожного моста, приносил паек заработанных продуктов домой. Как правило, их не хватало на всю семью, однако это давало возможность выжить. Приносил богатые пайки с работы и Спиридон Юров, который работал на паровозоремонтном заводе в Гайвороне Кировоградской обл. По словам Перфиловой Марфы, в пайке были крупа, хлеб, масло и разные консервы.

Смертность среди жителей Пилипоновки была большой. По сведениям дочери местного священника Клавдии Степановны Процеповой, отец ежедневно отпевал по несколько покойников. Сам вынужден был копать ямы умершим. От пекущей браги умирали как старые, так и молодые, но случаев людоедства среди жителей Пилипоновки не было. В село приезжали люди из других сел, заманивали к своим возам пилипоновских детей. Характерно, что в семье священника Стефания Процепова с голода никто не умер, хотя жили очень бедно: «на огород никогда не надеялись, потому что был очень маленьким, ели листья с липы, пили брагу из спиртзавода».

Жесткие карательные мероприятия органов власти привели к сплошному запугиванию людей. Тех, кто добровольно не желал записываться в колхоз, вызывали в местный НКВД, арестовывали, производили обыски домов, высылали в Сибирь. Таким способом расправились с семьей Ивана Черкесова. В один день забрали собственника усадьбы, в другой – его сына, а потом не стало и всей семьи. Когда из ссылки вернулся сын Макарий Черкесов, то он не стал жить в злополучном доме. Стороной обходили его и другие люди. В 1932 г. выслали из села в Сибирь раскулаченного Федора Кравцова, которого обвиняли в нежелании идти в колхоз. Отобрали дом и все имущество. Его семью приютили родственники. Это были не единичные случаи, а массовые явления.

Ярко выраженная приверженность старой вере расценивалась большевиками как контрреволюционная деятельность. В 1937 г. многих пилипоновцев обвинили в организации раскольнической секты. По сведениям Екатерины Кондренковой, было арестовано 45 старообрядцев; за укрытие епископа Петра Глазова, который занимал Ржевскую старообрядческую кафедру и был наместником Московским, арестовали и расстреляли Захария Глазова. П. Глазов был предупрежден А. Кольцовым и таким образом избежал наказания, тогда как самого А. Кольцова уволили с работы.

Голодомор в Пилипоновке не имел таких ужасающих последствий, как по другим украинским населенным пунктам. Однако это обусловлено не национальной принадлежностью (как принято считать). Во-первых, практически все хозяйства пилипоновских староверов были поставлены на рыночную основу, на момент проведения коллективизации их нельзя было назвать крестьянскими. В основе своей это были хозяйства мелких промышленников и ремесленников. Во-вторых, удар голодом по Пилипоновке был смягчен наличием возле села сахарного завода, в котором имелись запасы мелясы. В-третьих, несмотря на сложное время жителям Пилипоновки было присуще чувство коллективизма, характерное для общины, которая на протяжении всего существования преследовалась. Не последнюю роль играла позиция священника Пилипоновской старообрядческой общины о. Стефана Процепова, который неустанно проповедовал любовь к ближнему. В-четвертых, традиция выведывания намерений властей по отношению к старообрядцам сохранилась и в советские времена, поэтому по своим каналам пилиповчане отслеживали шаги власти и всегда предпринимали соответствующие предупредительные меры (например, упрятывали надежно продукты).

Кандидат искусствоведения, доцент Национальной музыкальной академии Украины Елена Шевчук исследует роль старообрядческих традиций в сравнительных исследованиях восточнославянской церковной монодии (ХVІІ в.). Исследовательница констатирует, что в русской богослужебной музыке 50-х–60-х гг. ХVІІ в. знаменный русский и партестный украинский представляли две разных культуры, которые столкнулись, прежде всего, на мировоззренческой и культурно-религиозной ориентации ценностной. Е. Ю. Шевчук подчеркивает, что в русском православии и до сих пор существует два отдельных мира – старообрядческий древнеправославный и новообрядческий, которые культивируют монодейственное и многогласное пение, соответственно. Их противостояние породило определенную динамику в отношении пения.

Исследовательница подтверждает, что древнее унисонное знаменное пение было характерным для всех православных конфессий: греческой, сербской, южнославянской и т. д. «Параллельный мир» древнего пения сохранялся на украинских землях дольше, чем в самой России. Во второй половине ХVІІ в. реформа патриарха Никона не имела в Украине той силы, что в России, так как причин для отказа от старой традиции просто не существовало. В это время контакты с северо-восточным соседом были очень слабыми. Таким образом, сохранение древней традиции пения в Украине наблюдается даже в ХVІІІ в., а отдельные украинские церковные мелодии сохраняют мутации и типологически приближаются к беспоповской практике.

Основное внимание в своей работе Е. Ю. Шевчук уделяет выявлению своеобразных черт украинской монодии ХVІІ в. Она проводит ее сопоставление с российской и греко-балканской традициями. Исследователь видит типологическое единообразие русского (старообрядческого) и украинского монодийного пения второй половины ХVІІ в. Она подчеркивает, что развитие церковной монодии происходит достаточно быстро и демонстрирует свое отличие в начале и конце ХVІІ в. Новый этап пения в России характеризуется утверждением украинской традиции «партесов», значительными репертуарно-стилистическими изменениями в области монодии. Автор резонно замечает, что динамика изменений в русской монодии была значительно больше той, что происходила на украинских землях.

Е. Ю. Шевчук приходит к выводу, что поповцы отреклись от хомонии и перешли к т. н. «наречному» пению, тогда как беспоповцы, наоборот, сохранили архаизм. Она подчеркивает, что консервативная старообрядческая культура демонстрирует высокую информационную возможность в исследованиях, которые базируются на сравнительных принципах. Она пишет, что хомовое пение сохранилось только в среде беспоповцев, а консервирование традиций «старосветского» пения, которые сбереглись в Украине вследствие их непрерывности и затягивания процесса реформирования, отличают ее от традиции Русской Православной Церкви и сближают со старообрядческим пением.

Член Союза художников России, профессор Международного славянского института им. В. Державина Валерий Суржиков исследует старообрядческую икону слободы Пилипоновки-Бершадской Винницкой обл. Используя воспоминания своей бабушки, автор статьи излагает историю заселения Пилипоновки, а именно улиц Краснянки, Раковки, Печурки, Песков, Села и Салгана.

В. Е. Суржиков утверждает, что население слободы принадлежало к мещанскому сословию нескольких городов Подольской и Бессарабской губерний. Автор исследования пишет, что пилипоновцы прославились искусным мастерством в строительном деле, грабарке, садоводстве, выращивании бахчи и торговле. Он уделяет внимание взаимоотношению Пилипоновской общины с выдающимся центром противоокружничества Куреневским тримонастырьем, исследует внутреннее убранство местной старообрядческой церкви, описывает иконостас Покровского храма.

Посредством изучения местной иконы установлено, что иконы бершадского храма имеют происхождение из разных регионов Подолья: г. Брацлав, с. Пилипы-Боровские Томашпольского р-на; с. Круги, Краснянка, Курники, Борсков Тывровского р-на Винницкой обл. Они имеют сложную композицию, отличаются виртуозностью письма, цветом, построением фигур и изображением ликов святых. Автор выделяет нескольких иконописцев, работавших в Пилипоновке: Вавилу и К. Березова из с. Бросков Винницкого уезда Подольской губ. Исследуя вопрос владельческой иконы, Суржиков пишет, что по ее бокам изображались фигуры святых покровителей заказчика. Иконы передавались по наследству, а обветшавшие хоронились вместе с покойниками.

В. Е. Суржиков описывает древний пятиярусный иконостас, акцентирует внимание на том, что стены церкви увешены «людскими» иконами, принесенными в церковь каждым старообрядческим семейством. Старшее поколение передает заботы и уход за иконой подрастающему поколению. За иконами, потерявшими своего «кормильца», ухаживают общиной. Характерной особенностью Покровского старообрядческого храма в Пилипоновке является то, что свечи и лампады ставятся ко всем иконам. Широкое распространение имело медное литье. Иконы и целые иконостасы ставились в красных (передних) углах мирских домов.

Исследуя влияние «капиталистых» крестьян-старообрядцев на развитие промышленности Иваново-Вознесенского района в ХVІІІ–ХІХ вв., кандидат экономических наук, профессор Ивановского государственного химико-технологического университета Вячеслав Столбов обращает внимание на то, что капитализм в России не получил того развития, какое он имел в странах Западной Европы и США. Активизация экономической деятельности старообрядцев началась после императорского указа 1762 г., когда Екатерина ІІ разрешила старообрядцам заниматься торгово-промышленной деятельностью.

По определению автора, до 1917 г. Иваново-Вознесенский район не являлся самостоятельной административной единицей. Кроме Вознесенского посада и с. Иваново, в этот район входили сс. Середа, Тейково, Вичуга, Родники, Яковлевское, Писцово, Лежнево и г. Шуя. Автор пишет, что федосеевские старообрядческие организации успешно развивались там, где существовали факторы высокой деловой активности. Известно, что в федосеевской общине полноправным наследником являлась сама старообрядческая община. В. Столбов обращает внимание на то, что в старообрядческих общинах сложился особый хозяйственный менталитет, который обусловливался православной аскезой, осуждавшей показное богатство и развивавшей аскетических дух рациональной хозяйственной жизни. Именно сплав духовных и поведенческих качеств дал мощный импульс предпринимательской деятельности.

Вопреки поддержке правительства, в Иваново-Вознесенском районе достаточно успешно развивалось набоечное производство бумажных и полотняных материй. В середине ХVІІІ в. здесь выделяются семейства крестьян-промышленников Бутримовых, Гарелиных, Грачевых, Соковых, Куваевых, Бурылиных, Ямановских, Зубковых, Гандуриных, Коноваловых, Красильщиковых, Скворцовых, Павловых и др. В 30-е гг. ХІХ в., с одной стороны, под давлением власти, а с другой – избегая жесткой этики федосеевцев, ивановские промышленники Зубковы, Бурылины, Гандурины, Дурденевские, Гарелины перешли в единоверие. Ригоризм федосеевского традиционализма автор считает тормозом экономического развития купечества.

Обороты ивановских крестьян значительно возросли во времена наполеоновского нашествия, когда была разорена московская текстильная промышленность. Для ивановских промышленников-крестьян на несколько десятилетий наступил «золотой век». Несмотря на деловые успехи, они долгое время продолжали оставаться в крепостной зависимости от своих помещиков, а суммы выкупа на свободу составляли огромнейшие по тем временам деньги. В среде старообрядцев сложилась своеобразная форма протеста против крепостничества. Одноверцы пытались выкупить на волю крепостных крестьян, правда, с перспективой дальнейшей работы на их предприятиях.

В. Столбов приходит к выводу, что к концу ХІХ в. Иваново-Вознесенский район вместе с прилегающими селами обгонял находящиеся рядом губернские города Владимир, Ярославль и Кострому. Именно предприимчивость купцов из крестьян, в основе своей выходцев из старообрядцев, стала двигателем развития этого текстильного центра России. Автор утверждает, что новый этап промышленного подъема последней трети ХІХ – начала ХХ в. ознаменовался учреждением региональных акционерных обществ. В с. Середе возникло «Товарищество мануфактур братьев Григория и Александра Горбуновых» и «Товарищество мануфактур, основанных И. И. Скворцовым», в с. Лежневе организовано «Товарищество Лежневской мануфактуры Кокошкиных», в г. Иваново-Вознесенске «Товарищество Н. Гарелина и сыновей», «Товарищество Куваевской ситценабивной мануфактуры», «Товарищество мануфактур Д. Г. Бурылина», в г. Шуе «Товарищество Шуйской мануфактуры», в с. Тейково «Товарищество мануфактур Александра Каретникова с сыновьями», в с. Родниках «Товарищество мануфактур Анна Красильщикова с сыновьями», в с. Вичуге «Товарищество мануфактур Ивана Коновалова с сыном».

Старший научный сотрудник Московского государственного объединенного музея-заповедника «Коломенское» Ольга Савостьянова, исследуя историю беглопоповцев с. Коломенского Московской области, акцентирует внимание на том, что в этом регионе беглопоповская община имеет давние корни. В статье исследовательница рассказывает об истории ветковской старообрядческой общины с. Коломенского, используя документы ХVІІІ – середины ХХ вв., дает внутреннее и внешнее описание моленных, в работу включает устные свидетельства жителей села.

Автор пишет, что в Московской губ. расселение старообрядцев было неравномерным. Они жили в четырех уездах: Богородском, Бронницком, Коломенском и Московском (причем последний занимал только четвертое место среди них). Центром религиозной жизни старообрядцев Московского уезда было с. Коломенское, где сосредотачивалось от 60 до 80% всего старообрядческого населения уезда. В 1893 г. в старообрядческих селениях Московского уезда проживало до полутысячи староверов разных конфессий. Кроме Коломенского, старообрядцы жили в дд. Борисово, Новинки, Нагатино, Садовой слободе, Курьянове, Батютине, Печатниковой и Перервинской слободе. (С 1960 г. села и деревни ближайшего Подмосковья включены в состав г. Москвы.) Наибольшее число старообрядцев Коломенского, замечает О. Савостьянова, принадлежало к беглопоповской (ветковской) конфессии, меньше – к Белокреницкой церковной иерархии, еще меньше – к беспоповцам. Автор устанавливает, что до 1846 г. старообрядческое население с. Коломенского и окружающих деревень составляло единую поповскую конфессию и только с учреждением Белокриницкой церковной иерархии произошло разделение. Беглопоповцы этого села поддерживали постоянные связи с монастырскими центрами Украины, в частности Киевской и Черниговской губ. Она замечает, что в Коломенском в доме Чиминых м