Среди русских эмигрантов Австралии старообрядцы занимают особое место. Это заметно, прежде всего, в области, по тому, как они оценивают свое место в австралийском обществе и, конечно, по тому, как они ходят по воскресеньям молиться. Русская иммиграция в Австралии делится на несколько слоев в зависимости от волны, в которой прибыли мигранты.

Старообрядцы принадлежат к одной из самых старых, они появились в Австралии почти сразу после Второй мировой войны. Но по австралийским меркам это относительно новая эмиграция в этой Стране мигрантов. Вообще говоря, каждый австралиец, кроме аборигенов, примерно представляет себе, откуда прибыли его предки. Большая их часть прибыла с Британских островов и из Ирландии. Следующие волны включали мигрантов из Италии, Германии, Франции и, наконец, в новейшие времена - из Китая и Малайзии.

Русская иммиграция, если не считать отдельные небольшие группы русских, случайно оказавшиеся в Австралии в начале 20 века и практически без следа растворившиеся в австралийском населении, довольно четко делится на три волны: «белая иммиграция», евреи и постперестроечная иммиграция. Вторая и третья группы состоят в основном из довольно случайных людей, между которыми нередко пролегают серьезные мировоззренческие и социальные различия. Так, еврейская иммиграция 70-80-х годов в основном направлялась в Израиль и Соединенные Штаты, небольшие ручейки попали в Германию и другие страны Европы.

Австралия здесь явно была случайной опцией. Что касается постперестроечных мигрантов, то они в основном приезжали уже по трудовым квотам, выделяемым правительством Австралии через особые программы при консульстве в России. Это были либо профессионалы, инженеры или компьютерно-технические сотрудники, либо люди, уехавшие на рабочие и фермерские места, но умудрившиеся в согласии с советским менталитетом как-то увернуться от физического труда. Старообрядцы принадлежат к первой волне, которую называют белой по причине того, что в ней было много белогвардейцев, бежавших из России через Китай и Монголию. Иногда их еще называют «китайцами».

 

 

 
Когда в послевоенном Китае началась политика активной дружбы с Советским Союзом, многие иммигранты, нашедшие убежище в Поднебесной после гражданской войны, ощутили на себе все прелести новой политики. В Китай зачастили эмиссары из Советского Союза с приглашениями, а нередко и требованиями вернуться на историческую родину, которая «все простила» и ждет своих заблудших сыновей. Как правило, старообрядческое население приграничных городков Алтая и Дальнего Востока мало знало о советских реалиях, и по крайней мере часть из них склонена была посольскими чиновникам, расписывавшим победы трудового народа в Советском Союзе.

Вообще говоря, старообрядцы переселились, в Китай просто перейдя границу по им известным тропам, потому что именно казаки стерегли эту границу и были ее хранителями. О жизни старообрядцев в Китае рассказывает старообрядец из Сиднея Яков Кирпичников: «Мы там в деревне жили скромно, много работали. Наша деревня была старообрядческая, а соседняя – никонианская. И вот наши ребята ходили в ту деревню с ихней молодежью драться». Крестьянский труд занимал главное место в жизни старообрядцев, поселившихся в предгорьях Тянь-Шаня в Туркестане, который сейчас называется Синцзянь-Уйгуйрским автономным округом Китая. Один из тогдашних детей Мартемьян Чернышев, живущий в Мельбурне, рассказал, что к обычным тяготам крестьянской жизни добавились еще и трудности в отношениях с местным населением. Китайцы начали стравливать старообрядцев с уйгурами и дунганцами. Примерно половина русского населения Китая из Харбина и других мест вернулась в Советский Союз, где они сполна вкусили большевистского «гостеприимства».

Те из них, кто не был сразу арестован как бывший офицер или помощник белогвардейцев, были посажены в теплушки и отправлены поднимать целину. Мартемьян объяснил, что многие старообрядцы даже не представляли себе, что происходит в Советском Союзе, и его отец тоже собрался ехать, но его отговорил брат, слышавший краем уха про действительное положение дел с «возвращенцами». Списавшись с представительством Красного креста, старообрядческие семьи получили пропуск на выезд в Гонконг в лагерь переселенцев. Когда семья Чернышевых после долгих мытарств наконец добралась до Гонконга, сердобольные китайцы, увидев бедно одетых ребятишек, решили угостить их обыкновенными апельсинами. Дети, никогда не видавшие никаких фруктов, кроме яблок, принялись грызть апельсины вместе с кожурой. В глазах китайцев появился ужас, смешанный с жалостью, и они бросились чистить апельсины для русских детей. Красный крест предоставил русским семьям возможность выбора между Соединенными Штатами, Филиппинами и Австралией. Большая часть старообрядцев отправилась в Соединенные Штаты, но некоторые решили попытать счастья в диковинной Австралии, про которую они вовсе ничего не знали.

 

 

Как рассказывает Яков Кирпичников, они погрузились на корабль и поплыли в далекую страну, надеясь найти там, наконец, спокойную жизнь. Корабль прибывал в сиднейский порт, который тогда еще не был обрамлен небоскребами, построенными в основном в 60-70-е годы. Дети со страхом следили за тем, как корабль проходил под Сиднейским мостом, и гадали, заденет мачта мост или нет. Корабль прошел под мостом, едва не задев верхней мачтой за стропила. А дальше для старообрядцев началась долгая история интеграции в англоязычное общество, бывшее для них совершенно чуждым. В отличие от многих русских, которые стремились стать австралийцами в культурном смысле, старообрядцы хотели сохранить свою идентичность и старались не допустить забвения русского языка и родной церковной культуры. Это им удалось в отношении детей, но уже их внуки гораздо глубже интегрировались в австралийское общество и культуру.

Надо сказать, что сразу по приезде встал вопрос об организации церковной жизни. Китайские старообрядцы не были едины в этом вопросе. Часть из них принадлежала к часовенному согласию и исповедовала беспоповские принципы, а другая принадлежала к поповцам. Постепенно многие беспоповцы перешли в старообрядческую церковь Белокриницкого согласия, особенно после того, как старообрядцам удалось пригласить трех священников – одного из Канады, другого – из своих переселенцев, а третьего – из России. Из Канады приехал священник Иоанн Старосадчев, из Китая – священник Иоанн Кудрин, бывший главным инспектором по духовной части в колчаковской армии, а из России вернулся отсидевший в сталинских лагерях несколько лет священник Кирилл Иванов. Потихонечку начали строиться церкви, в Сиднее возникло три общины, в пригороде Мельбурна Хэлломе – одна, и несколько небольших общин появилось на Тасмании и в штате Квинслэнд.

 

 

Сейчас старообрядцы в Австралии переживают сложный переходный период. Их долгое сопротивление ассимиляции практически завершено, и нынешнее поколение 20-30-летних старообрядцев уже вполне англоязычно, а их дети – совершенные австралийцы. Их держит вместе только церковная жизнь, которая также нуждается в определенной адаптации. Дело, прежде всего, в том, что для молодого поколения уже необходимы общие занятия и церковная молитва на английском языке, но традиционный старообрядческий менталитет изо всех сил сопротивляется этой англизации. Дети как-то читают по-славянски, но не очень понимают смысла читаемого. Поэтому, как считают наиболее активные представители старообрядческого населения Австралии, в ближайшее время должны произойти серьезные культурные изменения. В противном случае старообрядцы рискуют потеряться в пестром разнообразии австралийского культурного пейзажа.

В сравнении со своими коллегами-новообрядцами они сохранили вроде бы русскость (те смешались с сербами, греками, болгарами и православными китайцами), но в современной обстановке им не хватает стимула для продолжения сохранения своей особости. В Россию они, увы, в массе не вернутся – съездили и поняли, что для них, выросших в условиях свободного и экономически прозрачного и процветающего общества, интеграция в российские условия невозможна. Один старовер, сын Якова, живет на два континента – женился на русской из России и летает с женой то туда, то сюда. Но в целом перспективы возвращения нет.

Чем же интересны тогда австралийские старообрядцы? Помимо интереса этнографического, они отражают особый тип традиционного русского человека. Подобно американским староверам, они образуют особую субкультурную группу, которая может потенциально сочетать высокую адаптивность с высокой же традиционностью. В этом, кажется, состоит одна из главных черт старообрядчества вообще. Исследователи показывают, что городские старообрядцы начала 20 века старались быть технологически и даже культурно вполне современными людьми при сохранении глубоко традиционного церковного быта и хорошо простроенной картины мира. Примерно также устроены и австралийские старообрядцы – они готовы хозяйствовать, строить, развивать бизнес, но для них важна атмосфера честности и общего уважения к их вере, как к проявлению полезного для общества религиозного многообразия. А вот у нас и с первым, и со вторым как раз плоховато.