Народное восстание – страшное бедствие, о котором Александр Пушкин писал: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Московский стрелецкий мятеж 1682 года ужаснул современников, а спустя века вдохновил многих деятелей культуры. О нем хотел писать исторический роман Иван Тургенев. Ему посвятил грандиозную оперу «Хованщина» Модест Мусоргский. Один из эпизодов бунта запечатлел Василий Перов на картине «Никита Пустосвят».
Головы на Лондонском мосту
В июле 1645 года умер от «водяной болезни» царь Михаил Феодорович Романов и на престол вступил его сын – юный Алексей Михайлович. А в августе из Москвы в Лондон отправилось посольство, возглавляемое дворянином Герасимом Семеновичем Дохтуровым. Его целью было оповещение о воцарении нового государя и разведывание «всяких вестей» из области международной политики.
Посещение Англии нашим посольством пришлось на период острого конфликта между королем Карлом I и парламентом. Дохтуров не был допущен к монарху и полгода оставался почетным гостем парламента и торговых компаний. В 1646 году посольство вернулось на Русь. И Дохтуров, как тогда было принято, описал свое путешествие в особом «статейном списке».
Из этого описания в Москве узнали об одной из причин противоборства между королем и парламентом: Карл I сочувствовал «папежской вере» (католичеству), а «думные люди» (парламентарии) поддерживали радикальных протестантов – пресвитериан и индепендентов. Монарх хотел «владеть всем королевством по своей воле», а члены парламента требовали, чтобы «ему веру держать одну с ними». Это противостояние вылилось в гражданскую войну, закончившуюся в 1649 году казнью Карла I. Новым правителем Англии – лордом-протектором – стал лидер радикальных протестантов Оливер Кромвель.
В годы войны частыми и обычными были казни инаковерующих – католиков и умеренных протестантов, и русские послы отметили это. Осматривая знаменитый Лондонский мост, Дохтуров обратил внимание на воткнутые копья, «а на копьях многие человеческие головы». Эти головы, пишет посол, принадлежали людям, казненным «за веру, кои с королем вместе». Также он стал очевидцем сожжения собранных отовсюду икон и других реликвий «папежской веры» на улице Чипсайд, неподалеку от дома, где жили русские.
Вряд ли Дохтуров или читатели его «статейного списка» могли предположить, что вскоре волна казней «за веру» захлестнет и Московское царство, а на улицах наших городов запылают костры из икон и книг, содержащих в себе «доказательства раскола»…
В середине XVII века богослужебные реформы Патриарха Никона и царя Алексея Михайловича привели к многовековому расколу русской Церкви и русского народа на староверов (старообрядцев) и никониан (последователей Никона). Постановления Архиерейских Соборов и царские указы объявили приверженцев старых богослужебных обрядов злейшими врагами государственной Церкви и самого государства, заклеймили позорными прозвищами «раскольников» и «пустосвятов», а самое старообрядчество объявили «расколом» и поставили вне закона.
Но жестокие гонения были неоправданны и совершенно бессмысленны. За века преследований старообрядцы ни разу не оказали сопротивления властям, ни разу не поднялись с оружием в руках на защиту веры. Их протест всегда был пассивным. Староверы снимались с насиженных мест, уходили из городов и деревень в леса и степи, бежали за пределы Руси, но никогда не бунтовали против своего царя, к которому всегда испытывали искренние верноподданнические чувства.
Смута на Москве
Если же старообрядцы и брались за оружие, как, например, во время восстания Пугачева, то не для защиты и утверждения старой веры, а для выражения недовольства деспотизмом власти, крепостным состоянием, областными управителями и чиновниками, стеснением свободы и тягостью податного состояния.
Замечательный пример тому – «соловецкое сидение» 1668–1676 годов. Восемь лет выдерживал осаду царского войска неприступный Соловецкий монастырь, отказавшийся принять новые богослужебные книги. Восемь лет иноки и миряне, засевшие в обители, отражали приступы стрельцов, но сами никогда не нападали.
Восемь лет они слали Алексею Михайловичу челобитные и слезно умоляли оставить их «в той же нашей старой вере, в которой отец твой государев и все благоверные цари и великие князи и отцы наши скончались». А если это будет неугодно самодержцу, иноки и миряне покорно просили: «Вели, государь, на нас свой меч прислать царский».
В ночь на 22 января 1676 года отряд стрельцов потайным ходом проник в обитель, занял монастырскую стену и башни, растворил ворота и впустил царское воинство. На Соловках произошла кровавая бойня – иноки и миряне были либо перебиты тотчас, либо казнены потом. А 23 января Алексей Михайлович внезапно заболел. Неделю мучила самодержца «болезнь зело крепка», и 29 января он скончался.
После смерти государя на престол вступил его сын – Феодор Алексеевич. Он процарствовал шесть лет и умер 27 апреля 1682 года, не оставив наследника. В Кремле началась борьба за власть…
Алексей Михайлович был дважды женат. Первой его супругой была Мария Ильинична из старинного рода Милославских. Она умерла в 1669 году, а через два года государь снова женился. Второй супругой самодержца стала Наталья Кирилловна из незнатного рода Нарышкиных. От первой жены царь имел нескольких детей, в том числе сыновей Феодора (1661–1682) и Иоанна (1666–1696) и дочь Софью (1657–1704). От второй жены – сына Петра (1672–1725) и двух дочерей.
Милославские хотели, чтобы царем стал Иоанн Алексеевич. Нарышкины желали видеть на престоле малолетнего Петра Алексеевича. А царевна Софья, умная, властная и честолюбивая женщина, сама хотела править страной. Царевич Иоанн был болезненным и безвольным юношей, совершенно неспособным управлять государством. И бояре объявили новым правителем царевича Петра – крепкого, развитого мальчика.
Софья поняла, что теперь ей уготована обычная безрадостная судьба царских дочерей – насильственный постриг и тоскливая жизнь в монастыре. Но она не хотела смиряться с этим, она мечтала о власти. Царевна решила захватить престол, призвав к восстанию царское войско.
Стрельцы давно роптали, недовольные службой. Они уже не раз заявляли протесты по поводу своего непрерывно ухудшавшегося положения, имущественного и правового. При Алексее Михайловиче стрельцы потеряли ряд весьма существенных привилегий. Их обязали платить пошлины, оброки и налоги. Столь же сильное недовольство вызывали непорядки в выплате жалованья, его сокращение с 10 до 6 руб.
Начальники войска, пятидесятники, сотники, пятисотники и полковники злоупотребляли своим положением. Например, на полковника Семена Грибоедова стрельцы жаловались правительству, что он им «налоги, и обиды, и всякие тесноты чинил», «бил их жестоким бои», «бил батоги ругательством», отобрал у них земли, «которые им отведены под дворы», и на тех землях «построил загородные огороды». На этих огородах Грибоедов заставлял «работать в неволю» не только стрельцов, но и их жен и детей. Полковник посылал подчиненных «в деревни свои прудов копать, и плотин и мельниц делать, и лес чистить, и сена косить, и дров сечь». Кроме того, командир удерживал из жалованья рядовых «многие деньги и хлеб».
Такое положение было во всех полках. Пользуясь этим, верные слуги Софьи стали разжигать недовольство воинства, распространяя слухи, что под властью Нарышкиных стрельцов ждут новые притеснения и лишения. Также поговаривали, что братья царицы Натальи Кирилловны – Иван и Афанасий – хотят извести царевича Иоанна и захватить власть.
Русский бунт, бессмысленный и беспощадный
И вот 15 мая 1682 года по Москве разнесся слух, что Нарышкины убили царевича Иоанна. Под звон колоколов и бой барабанов стрелецкие полки со знаменами и оружием вступили в Кремль. С криками, что они идут выводить изменников и губителей царского рода, воины ворвались во дворец.
Хотя царевич Иоанн был жив и невредим, стрельцы начали убивать родственников Натальи Кирилловны и сочувствовавших им бояр. В этот день был убит Афанасий Нарышкин. Его нашли в дворцовой церкви, под престолом. Воины вытащили его на паперть, рассекли и выбросили на площадь.
На следующий день стрельцы опять пришли в Кремль, требуя выдать им Ивана Нарышкина, грозясь в противном случае перебить всех бояр. Не добившись своего, 17 мая воины снова явились ко дворцу с криками, чтобы им выдали брата царицы. Стало ясно: не убив Ивана, стрельцы не уйдут из Кремля.
Тогда царевна Софья сказала Наталье Кирилловне: «Брату твоему не отбыть от стрельцов! Не погибать же нам всем за него!» Перепуганные бояре со слезами умоляли царицу выдать брата и тем избавить их от неминуемой гибели. Делать было нечего. Нарышкина отвели во дворцовую церковь, исповедали, причастили и вывели к войску. Стрельцы поволокли его в застенок на пытки, потом вытащили на Красную площадь и рассекли на части.
Закончилась расправа над «изменниками» тем, что 18 мая воины без оружия явились во дворец и просили царскую семью, чтобы Кирилла Нарышкина – отца Натальи Кирилловны – постригли в иночество. Эта просьба была тотчас исполнена: старика постригли, нарекли Киприаном и незамедлительно отослали в далекий монастырь.
После казней 15–17 мая Москва оказалась во власти восставших стрельцов. К ним примкнули солдаты так называемых выборных полков, пушкари и часть горожан – посадские люди и холопы.
Правительству пришлось выслушать требования бунтовщиков: пусть на Руси будут два царя – «первый царь» Иоанн и «второй царь» Петр, а царевна Софья Алексеевна пусть будет их соправительницей. Власти уступили этим требованиям и назначили на 25 июня венчание на царство Иоанна и Петра.
Спустя 100 лет эти события так были описаны в знаменитой «Энциклопедии» Дидро и д’Аламбера: «Из-за наличия армии стрельцов правительство <в России> походило на турецкое, так как стрелецкое войско, подобно янычарам, иногда распоряжалось троном и вносило смуту в государство почти в той же мере, в какой его поддерживало. Стрельцов было 40 тысяч человек… Чтобы установить в России порядок, их следовало распустить. Это было совершенно необходимо, но столь же и опасно».
Довольная Софья спешила удовлетворить все требования стрельцов: раздавала им деньги, посулила вперед по 10 руб. на человека, пожаловала почетное звание надворной пехоты. Начальником надворной пехоты был назначен известный воевода князь Иван Андреевич Хованский. Он был ревностным старовером и не скрывал своих убеждений.
История предоставила Хованскому уникальный шанс возглавить вооруженную старообрядческую оппозицию, стать славянским Кромвелем и новым правителем России. Но князь не воспользовался этим шансом, предпочтя решительным действиям многословные разговоры. Не зря современники прозвали его Тараруем – болтуном, пустомелей, вралем.
Среди стрельцов было много староверов, поэтому в 1682 году Россия как никогда была близка к «старообрядческой контрреволюции». Это позволило историку Афанасию Щапову утверждать, что стрельцы «замышляли основать старообрядческое государство или раскольническую демократию». Но замыслам этим не суждено было осуществиться.
В те беспокойные дни многие старообрядцы думали, что, пользуясь слабостью властей и влиянием Хованского, можно уговорить Иоанна и Петра вернуться к старой вере, попранной при Алексее Михайловиче. Стрельцы и москвичи составили челобитную царям, прося восстановить по всей Руси «древлее благочестие» и устроить открытый спор о вере. Князь вызвался быть посредником между народом и царским двором.
Падение дома Хованских
В день венчания на царство Хованский передал челобитную царевне Софье и Патриарху Иоакиму. А 27 июня князь пришел к Патриарху с представителями от войска и горожан для спора о вере. Прения эти, состоявшиеся без свидетелей, ни к чему не привели. Иоаким не был расположен к беседе, у него вообще не было собственного мнения по религиозным вопросам. Недаром он говорил: «Я не знаю ни старой веры, ни новой, но что велят начальники, то и готов творить и слушать их во всем».
Повторное собеседование было назначено на 5 июля. В этот день с раннего утра в Кремле стали собираться толпы москвичей. В Грановитую палату пришли царица Наталья Кирилловна, царевна Софья, Патриарх Иоаким, духовенство и бояре. С крестом, Евангелием, образами Богородицы и Страшного суда, с древними книгами и зажженными свечами пришли в палату староверы. Их возглавлял священник Никита Добрынин из Суздаля, прозванный врагами Пустосвятом. Так началась знаменитая «пря о вере».
Никита зачитал вопросы к никонианам. Иоаким сразу же заявил пришедшим:
– Не вам подобает исправлять церковные дела. Вы должны повиноваться матери святой Церкви и всем архиереям. Новые книги исправлены по грамматике, а вы грамматического разума не коснулись и не знаете, какую содержит в себе силу!
Но Никита ответил Патриарху:
– Мы пришли не о грамматике с тобою говорить, а о церковных догматах!
Началось бурное обсуждение. Иоаким держался неуверенно, Софья подбадривала его и пылко вмешивалась в спор. Стали читать челобитную с обличениями нововведений Патриарха Никона. Никониане молчали, им нечего было возразить. Тогда царевна воскликнула:
– Если Патриарх Никон – еретик, то и отец наш, и брат такие же еретики стали? Выходит, что и нынешние цари – не цари, Патриархи – не Патриархи, архиереи – не архиереи. Мы такой хулы не хотим слышать, что отец наш и брат – еретики, мы пойдем все из царства вон!
Тотчас бояре и князь Хованский запричитали:
– Зачем царям-государям из царства вон идти? Мы рады за них головы свои положить!
А среди староверов послышались насмешки:
– Давно пора, государыня, вам в монастырь, полно царством-то мутить. Нам бы здоровы были цари-государи, а без вас пусто не будет!
Софья обозлилась и велела прекратить спор. Было решено продолжить его 7 июля. Но старообрядцы чувствовали себя победителями и оставляли палату с радостным кличем: «Победили! Победили! Веруйте, люди, по-нашему!»
Но продолжение спора не состоялось. Софья подкупила воинство: командиры получили по 50–100 руб. (годовое жалованье), некоторые были повышены в чинах, а рядовые получили вино и водку из царских погребов. Войско не устояло перед такими соблазнами и заявило о безразличии к вопросам веры: «Нам до старой веры дела нет, это дело Патриарха и церковного Собора».
Стрельцы схватили главного идеолога старообрядчества – Никиту Добрынина, которому еще вчера готовы были безоговорочно верить, и выдали властям. После пыток 11 июля священник был обезглавлен на Красной площади.
Недолго прослужил при дворе Хованский. Царевна Софья считала его слишком опасным. В начале сентября 1682 года возле царского дворца в селе Коломенском было найдено подметное письмо. В нем говорилось: Иван Андреевич Хованский с сыном Андреем хотят убить царей Иоанна и Петра, «царский корень известь», поднять на Руси старообрядческий бунт, выбрать новым царем Ивана Хованского, а новым Патриархом такого, «который бы старые книги любил».
Обвиненный в измене, князь был казнен вместе с сыном 17 сентября в подмосковном селе Пушкине. По его имени стрелецкое восстание 1682 года принято называть хованщиной.
Это восстание было одним из сильнейших народных движений XVII века. Но оно окончилось неудачей. Самых решительных стрельцов разослали из столицы по окраинным городам, некоторых казнили. Многие стрельцы, спасаясь от расправы, бежали из Москвы в разные стороны, переодеваясь в крестьянское платье. Правительство рассылало по городам грамоты о поимке беглых участников восстания, требовало их выдачи.
Строгие меры были приняты против староверов. Согласно указу 1685 года, пресловутым «Двенадцати статьям», их предписывалось жечь в срубах за «хулу на Церковь» и распространение «мятежа». На Руси начались невиданные дотоле многовековые религиозные преследования.
Дмитрий Александрович Урушев - историк, член Союза журналистов России
| 
