Бесхитростные иконы, написанные в разное время крестьянскими художниками-самоучками, при всей их простоте исполнены с чувством, очень выразительны и в лучших своих образцах не уступают творчеству профессиональных иконописцев. Такие произведения сегодня принято обозначать термином «народная икона», и хотя понятие это требует существенных уточнений, мы пока будем его придерживаться1.
Под определение «народная икона» в первую очередь подходят многие памятники северных писем. В разное время тема эта была так или иначе затронута многими исследователями. Изучая живопись Обонежья и учитывая предпосылки сложения северных писем, Э. С. Смирнова обратила внимание на их связь с различными видами народных художественных ремесел, но заметила, что вопрос о взаимодействии между иконописью и декоративным искусством еще не разработан2.
Один из ее выводов звучит так: «Живопись Севера – это в конечном счете крестьянское искусство»3. М. А. Реформатская, исследуя историю возникновения северных писем, говорит о неповторимой самобытности этого искусства и отмечает, что недостаток выучки северных художников «искупается живой и наивной свежестью их восприятия жизни, несложной, но выразительной силой созданных ими образов»4.
Г.И. Вздорнов пишет, что местные иконописцы, чаще всего крестьяне, в силу отдаленности, «…не имея прочных связей с городом и его культурой, пользуясь примитивными материалами… создавали иконы очень невысокого качества, способные удовлетворить лишь самые невзыскательные вкусы. Это была живопись, мало чем отличавшаяся от других видов крестьянского искусства, и часто икону местного происхождения легче и правильнее сопоставить с расписным туеском или коробьей, чем с иконой на аналогичный сюжет, доставленной из Новгорода и послужившей образцом для произведения северного художника»5.
Некоторые исследователи полагают, что понятие «народная икона» связано именно с Новым временем. Однако, исходя из сохранившихся памятников, думаю, что явление, которое мы называем народной иконой, существовало значительно раньше, и многие иконы Русского Севера это подтверждают.
Народная икона бытовала не только на Русском Севере, но и на всей территории России во все времена иконописания. В 1971 году увидела свет, пожалуй, первая специальная научная работа на тему народной иконы – статья В. Д. Королюка «Русская крестьянская иконопись (традиции и развитие)», которая начинается так: «Для действительно систематического исследования вопросов развития крестьянской иконописи в России еще не пришло время»6.
Исследователь отмечает, что в настоящее время нет возможности точно сказать, когда на Руси появилась народная икона, и делает предположение, что в течение многих веков она развивалась параллельно с художественными школами. Неоднократно автор использует термин «народный иконописный примитив» и отмечает, что деревенские иконописцы совмещали иногда свои занятия с росписью прялок7.
В. Д. Королюк относит к народной иконе широко бытовавшие в крестьянской среде по всей России так называемые «краснушки» и щепные подфолежные иконы. Полагаю, что это не совсем верно. Икона «для народа» совсем не значит – народная икона. Минимализация и упрощенность в технике и красках в «краснушке» и подфолежной иконе не являются составляющей «наивной» народной иконописи, напротив, это свидетельство высокой технологичности иконного производства, обусловленной скоростью иконописания и ценообразованием (вследствие высокой конкуренции на рынке). В производстве подобных икон, поставленном на поток, присутствует также разделение труда. Таким образом, расхожая икона («краснушка» и подфолежная) – икона профессиональная, чего нельзя сказать о народной («наивной») иконе.
В. Д.Королюк предлагает свою классификацию крестьянской иконы, которая более чем условна, и отмечает: «Настоящая научная классификация потребует сбора и систематизации громадного материала и может быть результатом только большой и многолетней исследовательской работы»8.
В 1995 году был издан каталог к выставке «Примитив в России», снабженный небольшой статьей Е. В. Гладышевой9. В каталоге представлены 52 иконы с конца XVII по начало ХХ века c очень широкой географией, которые автор считает примитивом, хотя сразу же оговаривает условность термина «примитив». В статье сделана попытка, на мой взгляд не самая удачная, выделить типы примитивов. Однако это был первый опыт систематизации подобного рода икон.
Автор отмечает: «Из-за отсутствия интереса к поздним памятникам большинство их не только не введено в научный обиход, но и не раскрыто. Поэтому целостной картины явления нет»10. В 1996 году появилась статья М. М. Красилина, где автор оговаривает: «Действительно, при знакомстве с народными иконами их очень трудно признать примитивными…»11
В небольшой по объему статье М. М. Красилин рассматривает особенности народного иконописания Дона, Кубани, Украины, а также Челябинской и Свердловской областей. Исследователь считает, что подобные иконы создавались в «один присест», и предполагает, что в народной иконе существовали региональные стилистические пристрастия, позволяющие определять их бытование.
Темы крестьянского иконописания в Новое время касались многие известные исследователи, в том числе Т. М. Кольцова12 и О. Ю. Тарасов13.
В 2001 году ГосНИИР выпустил сборник статей под редакцией специалиста по поздней иконе М. М. Красилина14. В издании представлены и работы, касающиеся нашей темы15. В их числе и статья И. Л. Бусевой-Давыдовой16. В частности, она отмечает, что одной из проблем изучения поздних икон является четкое выделение так называемой народной иконы, и добавляет: «…В литературе под этим названием фигурируют весьма разные памятники, поскольку авторы руководствуются разными критериями отбора»17.
Далее И. Л. Бусева-Давыдова высказывает еще одно серьезное предположение: «...вероятно, "народная икона” – это исконная категория русской иконописи: ее появление не связано с переходом от Средневековья к Новому времени»18. Ниже автор проводит четкую грань между народной иконой и «примитивом».
И наконец, в 2006 году вышел альбом-каталог «Русская икона XVIII века», где в разделе «Народная икона»19 дан визуальный ряд из 40 икон, происходящих из разных регионов России. Здесь же помещена небольшая, но очень емкая статья Н. И. Комашко, где, пожалуй, впервые (со ссылкой на И. Л. Бусеву-Давыдову) дается четкая формулировка понятия «народная икона»: «…иконописное творчество, которое осуществлялось непрофессиональными художниками, выходцами из сельского духовенства и крестьянства, в расчете на такого же неискушенного сельского заказчика»20.
Далее автор признает, что «"народная икона” явление очень сложное для классификации по регионам и хронологии», отмечает ее индивидуальность в каждом конкретном случае, обращает внимание на консерватизм и приводит ряд особенностей народной иконы: «тяготение к упрощению, лаконизм художественных средств, подчеркнутую выразительность, воздействие на зрителей с помощью цветового пятна и силуэта».
Кроме того, отмечает Н. И. Комашко, «золото в "народной иконе” не использовали, предпочитая обходиться серебром»21, редко применялись и цветные лаки «из-за трудоемкости их приготовления». При этом, добавляет исследователь, несмотря на то что мастера не использовали технологии профессиональной иконописи, ремесленной стороной они владели в совершенстве, «поэтому, при всей наивности и незатейливости образного решения, их произведения, как правило, отличаются исключительной сохранностью красочного слоя».
В статье также прослеживается эволюция народной иконы в XVIII веке и предполагается, что к концу XVIII века, а в отдаленных провинциях – в XIX веке, народная икона переродилась в «примитив»22. Хотя статья Н. И. Комашко касается только XVIII века, ее основные положения справедливы для народной иконы в целом.
На самом деле, опираясь на сохранившиеся памятники, мы имеем все основания полагать, что народное иконописание существовало и в первой половине ХХ века. Например, на Урале в деревне Сысково Камышловского района по доносу комсомольцев в 1937 году был арестован наставник старообрядцев Елисей Петрович Губкин ( 1874 г. р.), который, не имея никакого специального образования и выучки, писал односельчанам иконы, а также иллюстрировал рукописные книги, за что и был расстрелян 17 января 1938 года23.
Завершая этот небольшой обзор, мы видим, что, несмотря на серьезность темы, большое количество сохранившихся памятников и интерес к проблеме известных специалистов-искусствоведов, в России народная икона рассматривалась, как правило, в общем контексте поздней русской иконописи и до сих пор не опубликовано ни одного специального исследования по народной иконе. ***
Некоторое время назад один из старейших русских коллекционеров Вячеслав Момот предложил известному собирателю Александру Ильину и мне провести совместную выставку народной иконы. Вячеслав, наш старший товарищ, собирает иконы около 50 лет и владеет одним из самых больших в России собраний русской иконы. Будучи профессиональным художником и имея безупречный вкус, на протяжении многих лет он оставлял себе самобытные памятники, отличающиеся особой выразительностью и теплотой, выделяя при этом иконы, происходящие из южно-русских губерний, Украины, с Поволжья и Русского Севера.
Александр Ильин, более 20 лет практически ежедневно работая с иконами, составил очень качественное собрание народных икон, значительная часть которых происходит с территории Ярославской и Вологодской областей, благодаря чему ему известны локальные места их написания.
И наконец, я, занимаясь собирательством более 30 лет, оставлял в собрании Музея простые иконы, за которые зацепился глаз, имеющие какой-либо «казус» или своеобразную изюминку24. Таким образом, в собрании музея сложилась небольшая коллекция народной иконы. Ее составляют иконы Русского Севера XVII–XVIII веков; иконы, происходящие из отдаленных мест компактного проживания крестьян-старообрядцев в Зауралье; несколько икон, привезенных из Сибири, а также небольшая подборка «краснушек» и щепных икон, собранных на Урале25.
Наше желание провести выставку народной иконы поддержал Г.И. Вздорнов, а директор Кирилло-Белозерского музея-заповедника М.Н.Шаромазов выразил готовность предоставить для размещения экспозиции площади музея.
Приняв решение, мы поделились этой идеей с известным реставратором Александром Ренжиным и исследователем Михаилом Черновым, а также рассказали об этом другим собирателям в Москве, и многие из них захотели дать свои иконы на эту выставку. Должен заметить, уже в процессе отбора экспонатов обнаружилось, что мы, собиратели и исследователи, зачастую под названием «народная икона» имеем в виду совершенно разные памятники.
Эта выставка – первая в России, посвященная народной иконе. Она даст возможность специалистам увидеть собранные в одном месте 300 памятников XV–ХХ веков, бытовавших в разных уголках России. Полагаю, столь внушительный визуальный ряд и присутствие на выставке крупнейших исследователей позволит унифицировать терминологию, прийти к общему мнению и понять наконец, что такое народная икона.
Эта выставка, несомненно, подстегнет исследовательский интерес к народной иконе, а также сообщит дополнительный импульс собирательству, что приведет к более бережному к ней отношению и сохранению для потомков.
1 Одно из определений народной иконы: «...иконописное творчество, которое осуществлялось непрофессиональными художниками, выходцами из сельского духовенства и крестьянства, в расчете на такого же неискушенного сельского заказчика» (Комашко Н. И. Народная икона // Русская икона XVIII века. М., 2006. С. 26).
2 См.: Смирнова Э. С. Живопись Обонежья XIV–XVI веков. М., 1967. С. 87.
3 Там же. С. 107.
4 Реформатская М. А. Северные письма. М., 1968. С. 15.
5 Вздорнов Г. И. О «северных письмах» // Сов. искусствоведение. 80/1. М., 1981. С. 48–49.
6 Королюк В. Д. Русская крестьянская иконопись (традиции и развитие) // Etudes balkaniques. 1971. № 3. P. 83–101.
7 См.: Королюк В. Д. Русская крестьянская иконопись (традиции и развитие). P. 92.
8 Там же. P. 101.
9 См.: Гладышева Е. В. Примитив в иконописи // Примитив в России. М., 1995. С. 28–39.
10 Там же. С. 39.
11 Красилин М. М. Народные иконы: региональные особенности // Русское народное искусство. Сообщения 1996. Сергиев Посад, 1998. С. 40–52.
12 См., например: Крестьянская живопись Поважья: Из собраний музеев Архангельской области : кат. / сост. Т. М. Кольцова. М., 2003.
13 См.: Тарасов О. Ю. Икона и благочестие : Очерки иконного дела в императорской России. М., 1995.
14 См.: Русская поздняя икона от XVII до начала XX столетия / под ред. М. М. Красилина. М., 2001.
15 См.: Басова М. К вопросу типологии церковной живописи XIX – начала XX века // Там же. С. 263–271; Бочаров Г. О некоторых направлениях в иконописи XVIII–XIX веков // Там же. С. 7–16; Вилламо Х. Народные иконы // Там же. С. 271–281; Пуцко В. Русская иконопись XVIII – начала ХХ века: на перекрестках культурных традиций // Там же. С. 31–45; Шитова Л. Живописная школа Троице-Сергиева монастыря в XVIII веке // Там же. С. 87–101.
16 См.: Бусева-Давыдова И. Л. Основные проблемы изучения поздней русской иконописи // Там же. С. 17–30.
17 Сам я также неоднократно с этим сталкивался.
18 См.: Бусева-Давыдова И. Л. Основные проблемы изучения поздней русской иконописи. С. 24.
19 См.: Русская икона XVIII века. С. 264–315.
20 Комашко Н. И. Народная икона. С. 26.
21 По мнению А. Ильина, с которым я полностью согласен, в народной иконе металлы не применялись вообще. Умение класть золото, серебро и имитацию, как правило, признак искушенного, профессионального иконописца.
22 См.: Комашко Н. И. Народная икона. С. 28. Здесь я не совсем согласен с автором и имею на этот счет свое мнение.
23 См.: Клюкина Ю. В. «…Проживая в молельне, занимается изготовлением и распространением контрреволюционной литературы…» (данные к биографии старообрядческого «изуграфа» ХХ в. Е. П. Губкина по материалам судебно-следственного дела) // Вестн. музея «Невьянская икона». Вып. 1. Екатеринбург, 2002. С. 107–122.
24 Когда я рассказал Г. И. Вздорнову, что оставляю себе иконы, имеющие какую-либо несуразность, он задумался и сказал, что так можно далеко зайти.
25 Хотя, как уже говорилось выше, я не считаю возможным относить «краснушки» и подфолежные иконы к народной иконе, мы решили представить их на выставке, чтобы иметь возможность обсуждения.
Е.Ройзман
| 
