Рогожское живёт полнокровной жизнью: помимо строго уставных  богослужений, здесь пульсирует активность в разных аспектах. Работает «мозговой центр» - в митрополии происходят регулярные Советы и Соборы, а также собрания благочинных. В Духовном училище когорта священнослужителей, служащих на приходах, через призмы своих знаний и опыта проводит занятия для студентов. Работает библиотека. В трапезной можно отлично покормиться. В доме причта проходят познавательные вечера и открываются различные выставки. Две последние выставки, посвящённые юбилею Аввакума, уникальны, просто потрясающи. Вновь и вновь просматриваю альбомы по материалам этих выставок и не перестаю восхищаться.

Вот уже полвека я очень плотно соприкасаюсь со старообрядческой средой как в Москве, так и в разных регионах: с персоналиями разных возрастов и санов (как и положено «никонианскому куратору старообрядчества»). Написал не один десяток статей – казалось бы, всё знаю вдоль и поперёк, но при знакомстве с этими выставками у меня невольно расширялись глаза и приоткрывался рот от удивления. Открылись новые горизонты и неожиданные ракурсы. Для огромного числа наших соотечественников мир старообрядчества совершенно неведом, они абсолютно не в теме, что называется «не в зуб ногой». Бывают очень трогательными в своём профанстве, напоминают одного из героев в фильме «Земля Санникова» (его играл артист Георгий Вицин), когда он, оказавшись перед лицом вождя туземцев, обращался к нему то «Ваше сиятельство», то «Ваше благородие». Или как наш замечательный певец и актёр Ножкин на заре своего воцерковления на приёме у патриарха Алексия II долго мялся, не зная, как обратиться к предстоятелю РПЦ, а потом выдал: «Ваше высочество!» Все вокруг чуть не попадали от смеха. Или как артист Пуговкин в фильме «Иван Васильевич меняет профессию» на коленях пугливо-сокрушенно бормотал перед перенесённым машиной времени в современность самодержцем: «Житие мое…», - похоже, что этими двумя словами у многих исчерпывается познания о Древней Руси.

Возвращаюсь к фотовыставкам. Вот на одной из них митрополит идёт по узкому мостику по неизвестной нам реке Салве, как бы символически напоминая об узком пути христианской жизни. На фотографии «На Енисее» он похож на орла, парящего над водной гладью широкой сибирской реки. В Новосибирске на трапезе на лужайке, в то время как заботливый хозяин епископ Силуян смиренно подносит митрополиту очередное блюдо, взор того вдруг устремляется горé – что-то в небесной лазури привлекло внимание высокого гостя. Мы озадачены – что же именно? А вот митрополит сидит на возвышенном месте, а внизу открывается потрясающая панорама сибирского пейзажа – похож на стратега-военачальника, внимательно осматривающего театр предстоящих военных действий. Особая фотография, где митрополит в кафедральном соборе с президентом. Обращает внимание Владимира Владимировича на одну из икон, а усматривается большее: владыка кротко и прочувствованно направляет взор главы государства на столбовую дорогу русской духовной цивилизации, в смиренной надежде на сердечный отклик. Почти все изображённые на фотографиях улыбаются – поистине от чистого жития лице цветёт. Прекрасны женские и детские образы. Дети повсюду, в центре внимания; они – это будущее. На одной из фотографий о. Никола Бобков с младенцем на руках – дочерью собрата о. Василия. Почему-то и здесь, а не только в книге моих воспоминаний, неточность по отношению к этому пастырю: у меня на фотографии он обозначен как о. Евгений (так звали его отца), а здесь путаница с фамилией: вместо Бобков – Косарев (это фамилия о. Николы, который служит в Гомеле).

Природа, животный мир – всё в гармонии с Божьими людьми древлего благочестия, самых разных званий и возрастов. Лошадки такие же милые и симпатичные, как и их «старшая братия». Сосредоточенные, отрешённые от мирской суеты фотографии монахинь. Поселения старообрядцев на севере и в Сибири. Это те очаги-плацдармы, которые удерживают человеческое присутствие на безкрайних просторах Отечества, не позволяют им превращаться в безжизненную холодную пустыню. Заимка-обитель Агафьюшки на фоне скалистой горы – её гостеприимное жилище с дымком из трубы на крыше. Владыка Корнилий со своим верным ординарцем протодиаконом Виктором «за послушание» под бдительным взором Агафьи Карповны копают грядку. Сколько простоты и непосредственности на таких снимках, как «На пророка Илию» или «После дождя»! Прекрасны образы предстоящих за народ служителей алтаря Господня. Здесь тоже есть неожиданные ракурсы. Например, на фотографии настоятеля Покровского кафедрального собора – отца Виктора. Внешне он похож на строгого неприступного громовержца, но это впечатление обманчиво: на самом деле это очень тёплый и душевный человек. На фото он любуется сиренью, вдыхая её пьянящий аромат.

Фотография крестного хода в каком-то городе очень напоминает композицию известной картины Репина «Крестный ход в Курской губернии», особенно девочка с жердью. Но! Там на картине всё как-то блекло, мрачновато. Здесь же у шествующих чувствуется внутренний огонь, стремительная жизненная динамика. Некоторые групповые снимки напоминают рукава ручьёв, а последнее фото одного из фотоальбомов было похоже на мощное половодье – оно убедительно смывает всякие сомнения в благоприятной перспективе будущего старобрядчества. На выставках впервые (не считая, конечно, старосты храма на «Белорусской» Александра Васильевича Антонова) я соприкоснулся со специфическим старообрядческим юмором – он проскальзывал в ряде фотографий. Этот юмор незлобив, тёпл и благодушен.

В детстве, придя к вере и начиная воцерковляться, я недоумевал: «Люди! Почему вы не спешите в храмы Божии? Неужели ваши взоры не радуют виды храмов? Почему ваши сердца не трогают величественные обряды и пение внутри них? Почему ваш слух не восхищает мелодичный трезвон колоколов, а ваше обоняние не услаждает благоухание кадильного фимиама?» Глухота и слепота окружающих обескураживала, ставила в тупик, была непонятна. Тем более, если речь идёт о духовной красоте древлеправославия. Уверен, что подобные выставки подвигнут многих наших современников пробудиться от спячки и снять пелену со своих глаз.