Раздался густой бас колокола храма Христа Спасителя. Как и на Афоне ночью, возможности не заметить звон и его проигнорировать нет никакой – его звук рядом, над ухом. Мысленно беру себя за шиворот и с усилием встряхиваю – сказывается усталость после многочасовых служб Страстной седмицы и Пасхальной ночи. После ночной службы была еще поездка в Данилов монастырь на поздравление старшей братии. Здесь, в монастыре, после нашего размеренного плавного пения, непривычная для уха быстрота и бравурность. На трапезе погружение в мир рыбного царства (щука и пр.). Запомнились два высказывания насельников обители: «Как хорошо, что, заболев в раннем детстве, я не умер. И вот теперь снова встречаю Пасхальную радость». Это я услышал в прошлом году. А теперь услышал другое: «Как жаль, что я не умер в раннем детстве – тогда попал бы в рай, а сейчас большие сомнения в этом». Один из старших даниловцев сказал: «Подходит братия с поздравлениями, и мысленно отмечаешь – этот такие добрые дела сделал, а этот другие. А вот этот брат, слава Богу, ничего плохого не сотворил». Во время угощения надо не расслабляться и ухо держать востро – того и гляди, чтобы какой-нибудь ушлый иеродиакон с корзиночкой не «увел» из под носа вкуснятину.

На поздравлении у эконома один из братии вдруг говорит: «Отец Кирилл, а давайте споем по-нашему, по православному» и запел пасхальный тропарь по старому тексту. Я подхватил. Необычное пение сразу обратило на себя всеобщее внимание. Воцарилась тишина. Потом заговорили о хождении крестными ходами посолонь – за Христом – Солнцем Правды. Звучало знакомое: «Какая разница, как ходить, главное, быть со Христом». Другие возражали: «Везде в церковных книгах говорится о шествии за Христом, нельзя пренебрегать символикой». Один иеромонах рассказал, как его знакомые приходили в наш храм в день памяти святителя Николы Чудотворца – наш престольный праздник. «Отстояли мы Литургию, начался молебен. Не просто с запевами, а с полным каноном. Затем водоосвящение. Продолжение молебна с крестным ходом. Чувствуя, что больше стоять не в состоянии, молились Святителю: «Прости нас, угодник Божий, но больше стоять мы не можем» и ушли».

… На автопилоте иду через Патриарший мост к храму Христа. Храмовая глыба вырастает перед моим взором. Сегодня здесь собирается московское духовенство для поздравления Патриарха. Его встречают десятка три архиереев в сверкающих митрах и множество духовенства. Еще больше духовенства заполняет пространство храма у солеи с правой стороны. Знакомлюсь с несколькими священниками. Все исключительно любезны и благожелательны. Сияет позолота, сотни электрических лампочек в паникадилах и светильниках отражаются в мраморном покрытии стен. Мощные голоса протодиаконов, бряцающих кадилами, наполняют пространство храма. Весь массив служащего духовенства мощно возгласил пасхальный тропарь. Во время пения второй стихиры на «Господи возвах» говорю своему помощнику – сыну священника из Львова: «Зараз будэ «Слава и Ныне»» (укр.). И точно – хор запел догматик. А что ему оставалось после минимума каждения только иконостаса, служащих и молящихся (не ходя по периметру всего храма). На входе два протодиакона несли огромное Евангелие. Потом после общего пения «Свете Тихий» прозвучал великий прокимен «Кто Бог велий» - «изюминка» службы. Рядом стоящие священники, глядя друг на друга, одобрительно закивали головами, настолько искусным было возглашение прокимна. А я подумал: «Этот протодиакон даст фору любому певцу из Большого театра». Прозвучали витиеватые возгласы на греческом и арабском языках, соответственно, представителями Александрийского и Антиохийского Патриархатов. После отпуста и многолетия митрополит Ювеналий начал поздравительную речь. Дольше я оставаться уже не мог – нужно было успеть к утрени на Преображенку к поморцам. При выходе из храма, перед тем как «идти в народ», снимаю клобук, крест, рясу – все это не понадобится в поморском храме, а наоборот, может привести к осложнениям.

Как то здесь все будет? Воображение рисовало такую картину: я вхожу в моленную, и надо мной вырастает огромный дед-медведь. Строго предупреждает, чтобы не было никаких внешних показательствов соучастия в соборной молитве. Вхожу в притвор и сталкиваюсь лицом к лицу с одним из певчих, облаченных в кафтан. Он испытующе смотрит на меня. Едва слышно произношу: «Нельзя ли при входе постоять в храме на службе?» - «Что?» - переспрашивает он. Я повторяю свою просьбу. «Пройдите, только молиться не надо». Я киваю головой.

В храме молящихся человек сорок плюс по десятку певчих справа (мужчины) и слева (женщины). Ярко горят высокие восковые свечи. Молящиеся стоят рядами. Многие женщины одеты в разноцветные сарафаны и длинные платки. Некоторые из них были вытянуты, как стрела, и стояли неподвижно. Группа детей, не очень мешая молитве, пребывает в более свободном режиме. Возглавляет службу мой старый знакомец Василий Федотович. Необычайно тщательно и благоговейно он совершает поклоны и каждения. В положенные моменты все дружно творят предписанные Уставом поясные или земные поклоны. По 6-й песни канона читали святоотеческое поучение – не отрывок, как у нас, а полностью (тут я присел и меня совершенно развезло). На 7-й песни Василий Федотович вынес крест для поклонения. Второй наставник (это был Григорий Андреевич) нес перед ним свечу на подсвечнике. Обратило еще на себя внимание, что в ответ на пасхальное приветствие «Христос Воскресе!» молящиеся отвечали негромко, дабы не создавать помех чинности службы – цельной, безыскусной, без всяких «спецэффектов». Хотелось еще понаблюдать, как общаются между собой прихожане по окончанию службы, но на 1-м часе я не остался. Мне предстояла длительная поездка в глубинку и подготовка к завтрашней Литургии.