Конечно, это, прежде всего, о. Леонтий Пименов, настоятель церкви Рожества Богородицы в Орехово-Зуево, благочинный старообрядческих церквей Московской области. О. Леонтий – коренной нижегородец. Более тридцати лет, как в сане. Живет с матушкой почти в самом центре города, на 9-м этаже.

«Отец Леонтий, маститый старообрядческий протопоп должен, наверное, жить в поместье на берегу реки, пить чай с семейством на террасе» – говорю я ему. Батюшка приглашает пройти на балкон. Перед моим взором открывается прекрасная панорама. Оказалось, что Волга совсем рядом.

«Лепота!» – вырвалось у меня, как у персонажа известного фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Входит внучка, неся первый поднос, начинается церемония накрывания стола к обеду.

«Одна из 15-ти моих внучек» – говорит о. Леонтий. После такого представления, я подумал: «С такой динамичной рождаемостью, такими внушительными демографическими показателями, вполне возможно, через какое-то время, старообрядцы могут стать самой количественно значительной категорией населения России». Несмотря на два инфаркта, о. Леонтий, по-прежнему энергичен и целеустремлен. Знакомый пассионарный облик этого пастыря. Есть только некоторые затруднения в речи и сложность в восприятии сразу двух и более тем. Скрупулёзно рассматривает – похож на серьёзного стратега – военачальника. Произносит вслух названия улиц, обозначенных мелким шрифтом (мне это было сделать затруднительно). Трапеза: картофель, помидоры, огурцы, свекла, винегрет, пирожки с капустой, фрукты. «Это только кажется, что пищи много. На самом деле постная пища совсем не так наполняет желудок, как скоромная» – комментирует хозяин. Отношения с близкими корректны и любезны, в то же время чувствуется безусловный авторитет главы.

Интересная беседа: о перипетиях восстановления храма в Орехово-Зуево, о тамошних священниках, о проблемах с передачей храма в Ногинске (Богородске). Сожалеет, что болезнь помешала довести дело до конца. Как известно, архитектором храма в Орехово-Зуево был Бондаренко. Одним из храмов, который он построил, был храм старообрядцев-поморцев в Москве в Токмаковом переулке. В советское время там за высоким забором располагалась мастерская, изготовлявшая печати для партийного руководства. Для нужд реставрации Орехово-Зуевского храма нужны были фотографии храма в Токмаковом переулке. История с детективным оттенком, как о. Леонтию удалось сфотографировать этот храм с балкона соседнего высотного дома. Что касается храма в Ногинске (Богородске), то здесь сложность еще в том, что там располагается хлебопекарня, обслуживающая воинские части Подмосковья. Старообрядцев в Ногинске (Богородске) не так много – они рассеялись по соседним городкам и селам. Несмотря на распоряжение губернатора, передача храма пока зависла в воздухе.

Как всегда, услышал от о. Леонтия ценные советы. «Не нужно начальство прямолинейно критиковать и открыто возражать ему. Надо сначала отметить положительное, а затем сформулировать свою мысль так, чтобы она внешне не выглядела против» – таков примерно смысл одного из советов. Второй: «Когда кто-либо из прихожан или из духовных чад уходит, надо воспринимать это спокойно, без надрыва, не предпринимать искусственных усилий по возвращению».

Батюшка – мужественный человек, стойко переносит постигший его недуг. Никогда не унывает, не раздражается, не повышает голоса. Пока он не служит, так как есть еще затруднения с речью. Впрочем, собирается на Рожество проводить исповедь. Заинтересовался методикой лечения ног (я с этой целью приехал в Нижний). Два часа прошли очень быстро. Захотелось еще посмотреть фотографии из семейного альбома, но вызванное такси приехало мгновенно.

«Ну что же, до следующего раза» – сказал о. Леонтий. «А будет ли следующий раз?» – подумал я. Дай Бог.

Посетил Бугровское кладбище. Здесь находится старообрядческий храм – в честь Успения Богородицы. По пути в храм мне по телефону зачитали две заметки об его истории.

Храм начали строить в 1915 г., служения в нем начались уже после Октябрьского переворота. До конца он так и не был завершен. Первоначально храм был новообрядческим. Освящал его местный архиепископ Иоаким в присутствии губернского начальства. Неоднократно храм пытались закрыть, но каждый раз верующие опротестовывали решения властей. В 1934 г. храм был передан обновленцам, они служили в нижней его части. Православная община, не желая соседствовать с обновленцами, покинула храм. Обновленцы, однако, долго не удержались. Храм при них пришел в упадок. Вновь вернувшаяся православная община погасила все долги и отремонтировала храм. Тем не менее, власти, ссылаясь на мнение подавляющего большинства местного населения, храм закрыли. В самый канун войны, в апреле 1941 г., его помещения были переданы трикотажной фабрике и мастерским.

Надо сказать, что до революции в Нижнем Новгороде старообрядцы молились в моленных, которые содержали купцы. Был, однако, Покровский храм, стоявший на берегу Волги. Его передали верующим в августе 1944 г. и уже в январе 1945 г. он был подготовлен к богослужениям. Они начались в нем в марте того же года. В августе 1964 года Н. Хрущев, проезжая по набережной, обратил внимание на этот храм: мы, мол, строим коммунизм, а у вас тут церкви возвышаются. Генсек потребовал разрушить храм. Вскоре, как известно, он был снят с должности, и новое руководство вняло жалобе верующих и отменило прежнее решение, но было уже поздно, храм был разрушен (на этом месте сейчас располагается дом быта). Старообрядцам было предложено несколько вариантов в центральной части города в качестве компенсации, в частности, Староярмарочный собор. Архиепископ Иосиф благословил не рисковать, беря эти храмы, боясь хулиганских выходок молодежи и других неудобств (например, близость жилых домов). Он посоветовал взять храм на кладбище (как на Рогожском).

Из настоятелей храма особо примечательны о. Пётр Селин (о нем очень тепло отзывался владыка Алимпий) и о. Фёдор Моржаков. О. Фёдор был сыном архиепископа Иосифа (Моржакова). В годы войны он служил в разведке.

Помню, как в середине 80-х, будучи еще иеродиаконом, я впервые побывал в этом храме. Когда я обратился к о. Фёдору с просьбой разрешить мне войти в храм, он неожиданно меня спросил: «А какой Вы национальности?» (владыка Алимпий очень смеялся, когда я ему об этом рассказывал).

Владыка Алимпий в сане диакона прослужил в храме 18 лет. С трепетным чувством, поднимаясь на колокольню, я вошел в его келию. «Здесь, наверное, и стены пропитаны усердными молитвами этого большого подвижника, напоминающего древнерусских святых» – подумал я.

После владыки здесь была золотошвейная мастерская, а потом хранилась всякая рухлядь. Сейчас идет ремонт, практически все новое, кроме небольшого окна с видом на кладбище (весьма способствует развитию памяти смертной).

Внутри храма множество древних икон, есть по несколько икон одного и того же святого, например, икон свт. Николы около десятка.

Иконостас в свое время не успели соорудить – его перенесли из разрушенного старообрядческого храма. Удивительно, что он точно подошел по размеру.

Не так давно проём Царских врат был украшен разноцветными лампочками – зелеными на Троицу, красными – в Пасхальный период (не все это однозначно восприняли, но прижилось, постепенно привыкли).

Правый придел в честь Покрова используется для служб в малые праздники. Здесь венчают, как правило, людей уже в возрасте. Как и в левом Никольском приделе, здесь проходят исповеди.

Несмотря на то, что многое в храме сделано: перекрыты купола, заменены рамы оконных проёмов, отреставрирован ряд икон, – многое предстоит еще сделать. Энергичный и весьма общительный староста Роман Игнатьевич мечтает расписать храм. Его мысль постоянно пульсирует в творческом поиске решения проблем. Например, раньше, в положенное время ковчег с Плащаницей поднимали для переноса в центр храма (при этом происходили поломки), затем проблема была устранена через вмонтирование колёсиков.

В центре крестильни большая металлическая купель. Есть еще купель для младенцев и две купели для отроков. На стене крестильни большая фреска с изображением Богоявления. Раньше большая купель была не очень удобна. Однажды пришлось вытаскивать из неё полную пожилую женщину – сама она выйти затруднялась.

В кабинете старосты множество разноцветных лампад (это напоминало Гефсиманский храм в Иеросалиме).

За чаем долго общались с Романом Игнатьевичем. В прошлом он занимался швейным производством, весьма преуспел в этом деле. Запомнился рассказ, как он шил специальную обувь для местного новообрядческого архиерея – митрополита Николая. Он участник войны, после обморожения ног ему удалили большую часть ступней. Запомнился он старосте старообрядческого храма, как простой и общительный человек. Присутствовал на службах в старообрядческом храме. Помню, когда я, будучи иеродиаконом, служил с этим владыкой в Троицком храме в Высоково. Бывало, что он и взрывался. Однажды протодиакону на Литургии во время малого входа громко сказал: «Если Вы очень спешите, то можете идти домой». Мне в алтаре выговаривал за то, что я на сугубой ектенье на предпоследнем прошении упомянул только «братию святаго храма сего» (так в новообрядном служебнике). Смотря на разъяренного архиерея, я только хлопал глазами, не зная, что сказать в ответ.

«А Вы ведь могли стать архиереем», – заметил Роман Игнатьевич. Я в ответ: «Мне уже пошёл седьмой десяток, много проблем со здоровьем. Несколько лет назад один маститый протоиерей из Днепропетровска подарил мне архиерейский посох с набалдашником, украшенным богатой инкрустацией. Я подарил его одному старообрядческому архиерею». «У меня такое впечатление, что я знал Вас всю жизнь», – сказал мне староста в конце нашего общения. А я уже по-свойски называл его Игнатьичем.

С волнением пообщался по телефону с настоятелем храма о. Михаилом Шашковым. Батюшка был в отъезде – принимал исповедь в глубинке. Очень ревностный и добрый священник. Вот уже пятьдесят лет он в священном сане. Был духовником митрополита Алимпия. Запомнилось его теплое поздравление своему духовному чаду в день его юбилея. На стене в кабинете старосты запомнился такой текст: «Все знают, что надо делать. Далеко не все знают, как это сделать. И только единицы (немногие) могут это сделать». Прочитав этот текст, говорю Игнатьевичу: «Это напоминает слова, которые я услышал от старосты храма у Белорусского вокзала А.В. Антонова: «Многое сделано, многое не сделано, и многое предстоит еще не сделать». Удивительно, что как только я это сказал, раздался звонок – звонил Александр Васильевич. Запомнился еще один текст в кабинете: «Не зли других и сам не злись, мы гости в этом мире бренном. А если что не так – смирись. Будь поумней и улыбнись. Холодной думай головой, ведь в мире все закономерно. Зло, излученное тобой, к тебе вернется непременно».

«Обратите внимание, вон, с правой стороны высокий белый крест латинской формы – это могила известного писателя Мельникова-Печерского. Есть сведения, что в конце жизни он стал старообрядцем (я об этом впервые услышал)» – сказал староста, когда мы вышли из храма. О настоятеле: «Он очень усердный и строгий – ни в коем случае не причастит, если у человека на душе какой-либо серьёзный грех».

С волнением я позвонил отцу Михаилу. Батюшка оказался тоже очень общительным и доброжелательным. Ему было приятно услышать мой рассказ – воспоминание о том, как он тепло поздравлял владыку Алимпия – своё духовное чадо с юбилеем.

Общаясь с Романом Игнатьевичем, я подумал: «Вот открытая душа, настоящий русак! В Москве, к сожалению, больший, нежели в глубинке, дефицит русскости – органичной, родниковой».

Вместе поехали в Кремль. Здесь Роман Игнатьевич пошел по делам в администрацию, а я посетил древнейший храм города – в честь святого Архистратига Михаила. Прочитал здесь у захоронения Кузьмы Минина канон о единоумершем.

Прогуливаясь по высокому валу, поразился величию открывшейся панорамы и огромности Кремля (по величине он уступает только Московскому Кремлю).

Не так давно в Нижнем Новгороде (в Сормовском районе) был построен храм Русской Древлеправославной Церкви. Есть, конечно, здесь и безпоповцы.