Александр Валентинович Амфитеатров (1862 - 1938) – прозаик, публицист, поэт-сатирик, критик. Родился в семье священника, протоиерея московского Архангельского собора. В 1880-1885 гг. учился на юридическом факультете Московского университета, однако карьеру юриста отверг сразу после окончания учебы. С 1882　г. сотрудничал в журналах «Будильник», «Осколки», в газете «Русские ведомости» и «Новое время» А.С.Суворина. В 1899 г., порвав с Сувориным, Амфитеатров вместе с В.М.Дорошевичем начинает издавать газету «Россия». Газета была запрещена в 1902 из-за публикации сатиры на царскую семью – «Господа Обмановы». В 1917-1918 гг. печатал статьи, направленные против большевиков. 23 августа 1921 г. бежал с семьей из Петрограда в Финляндию. С ноября 1921 по весну 1922 года жил в Праге, позднее – в Италии, где и умер. Сотрудничал во многих периодических изданиях русской эмиграции.

 

Литературное наследие писателя включает в себя, кроме большого количества газетно-публицистических материалов, романы, повести, рассказы, литературно-критические статьи и заметки, пьесы, сатирические стихотворения. Творчество А.В. Амфитеатрова критики считают сиюминутно-злободневным, во многом поверхностным. Однако оно привлекает неравнодушным отношением к человеку, к русскому народу. Насколько известно, тема старообрядчества в произведениях Амфитеатрова не рассматривалась исследователями как самостоятельная тема. Не ставя перед собой задачи анализа всего творчества Александра Валентиновича, мы лишь коснемся некоторых его трудов, в которых упоминается протопоп Аввакум.

 

Прежде всего, назовем статью «Опальная могила». Известный старообрядческий начетчик Ф.Е.Мельников именно из этой статьи, вошедшей в сборник Амфитеатрова «Ау!», взял цитату, характеризующую протопопа как «большую историческую любовь народа». Написана статья А.В. Амфитеатрова по случаю отказа старообрядцам в их просьбе поставить крест над могилой протопопа Аввакума в Пустозерске. На этом примере автор показывает разрыв между официальным законодательством и существующей практикой взаимоотношений государства и староверия: «Ибо в русском счастливом государстве, седьмой год освещенном законом о свободе совести, сия последняя, как известно, заключается в том, что между свободою и совестью просунут здоровенный полицейский кулак, который, по чем скажут, по тому и бьет: хошь – по свободе, а не хошь – по совести». Автор предельно заостряет проблему, когда пишет о памятовании имени Аввакума: «наиболее яркий и сильный светоч русской религиозной мысли XVII века, характер высочайшего этического качества, выброшен, 230 лет спустя после своей мученической смерти, за порог христианства, объявлен недостойным христианской памяти и христианского символа над могилою».

 

Причина отказа поставить крест имела светский характер: за то, что «Аввакум непочтительно отзывался о высших властях». Амфитеатров подчеркивает, что рвение потомков поквитаться за имя Алексея Михайловича («за великия на царский дом хулы») выглядит как запоздалая месть. При этом публицист изображает отношения царя и протопопа несколько идеализированно, как взаимную многолетнюю дружбу и любовь. «Уничтоженный царским именем, Аввакум погиб не от царя, а именно от князей церкви, которые держали царя в руках и которым Аввакум был, как терн в глазу». Духовные власти Амфитеатров называет не иначе как «никонианское духовенство», а также эпитетом Аввакума – «пырскающие козлы» и «главная ненависть Аввакума». Автор ужасается желанию современников производить суд над «230-летним покойником», суд, который имеет не религиозный характер. Совершен акт «церковно-политической рутины», акт, которым «прошлое не исправляется, настоящее омрачается еще одним напрасным оскорблением, брошенным в лицо огромной части русского народа, чтущей Аввакума своим святым, а в будущее сеются новые и новые семена вражды и разделения!»

 

В следующей статье «Богословы» А.В.Амфитеатров высмеивает «трагикомическую богословную беседу» В.В.Розанова и епископа Гермогена. Собеседники путаются в определении ереси павликиан, что вызывает возмущение Амфитеатрова, выросшего в церковной среде: «За ненависть к павликианству человек в ссылку едет, а что такое павликианство – так и не потрудился узнать». Извиняя светского писателя Розанова, автор статьи негодует по поводу безграмотности епископа, отмахнувшегося фразой «можно справиться». Убеждения церковных деятелей Гермогена и Илиодора Амфитеатров считает «особой разновидностью упершегося в отсебятину самодурства», поэтому сравнение их в печати с Аввакумом и другими «старыми московскими стоятелями за веру» автор называет искусственным. Амфитеатров полагает, что вера протопопа Аввакума – это убеждение человека, всегда твердо знающего, что он говорит: «По уровню и потребностям своего века и общества Аввакум – чрезвычайно образованный человек. Если он смешит нас иногда невежеством, то не он невежествен, а невежественно время, в котором он живет. Все же, что старая Москва знала и знает, то есть всю её церковную науку, Аввакум держит в памяти так ясно и твердо, что знание это стало его второю натурою. И уж, конечно, он в этой своей области не отражал основных вопросов уклончивым "можно справиться". От знания Аввакумова XX век вправе отделаться короткою характеристикою: начетчик. Но начетчик-то он был совершеннейший». За неточное знание, подчеркивает Амфитеатров, не пойдешь на страдания. Этим и отличается вера Аввакума от веры Гермогена: «Естественно Аввакуму гореть на пустозерском костре, когда он каждым атомом существа своего убежден, что он прав, и иначе ему – жить, быть и верить нельзя».

 

В статье «Легальный Степняк», вошедшей в сборник «Курганы», А.В.Амфитеатров сравнивает протопопа Аввакума с С.М. Кравчинским-Степняком – революционером-народником, террористом, убившим шефа жандармов Н.В.Мезенцова. Находясь в политической эмиграции, Степняк не только продолжил деятельность против царского самодержавия, активно занимался публицистической и журналистской деятельностью, но и писал беллетристику. В «Библиотеке Светоча» С.А.Венгерова вышло собрание сочинений Степняка. Каждый том предваряет портрет революционера. Вот как описывает его внешность Амфитеатров: «У Степняка физиономия не только характерная, она – типическая. Эта скомканная маска мясных бугров, – без единой правильной черты, прекрасная в своем безобразии, одушевленная знаками упрямого рабочего ума и воли, пылкой, твердой и ковкой, как раскаленное железо, – сразу говорит вам о натуре глубокой, страстной, фанатической и – насквозь добродушной. Фанатической – хоть сейчас на костер, добродушной – до голубиной нежности. Если бы Степняка одеть в полукафтанье и скуфейку, он был бы превосходной моделью для художника, чтобы написать портрет протопопа Аввакума – великого религиозного бунтаря старой Руси. Это – люди разной деятельности, но одного закала и духа: оба "нежная сталь"». Подобно Аввакуму, считает критик, Степняк – это «фанатик без иллюзий», «здравомыслящий реалист», который не обманывает людей миражами. «Подобно Аввакуму, он не имеет для паствы своей никаких иных приманок, кроме мученического венца. Подобно Аввакуму, он весь – пламенная вера, что жизнь – не более, как длительная жертва за спасение человечества, и, кроме радостей жертвы, нет других настоящих восторгов у человека: подвиг – без передышки, отдых дает только гроб». Конечно, сравнение вождя староверия и террориста довольно сомнительно, но если абстрагироваться от личности Степняка, то высказанное здесь отношение Амфитеатрова к протопопу Аввакуму можно назвать одой подвигу веры.

 

Будучи не только литературным критиком и фельетонистом, но и беллетристом, Амфитеатров в 1908 г. пишет, по выражению Максима Горького, «остроумный рассказище». Он вышел в газете «Речь» и назывался «Списание видения Александрова, яко ни спяще, ни бдяще, удостоихся аз, худый, в духе тонце, зрети Аввакума Протопопа, в Пустозерском граде от никониан сожженна суще непокорств его протопоповых ради». Стилизованный под древнерусское произведение, рассказ представляет собой беседу некоего Александра книгочея с явившимся ему в день памяти мученицы Татьяны Аввакумом. Беседа шла о современной русской политической и литературной жизни. В рассказе даны остроумные характеристики ряда писателей, журналистов и общественных деятелей, таких как А.С. Суворин, М.О. Меньшиков, Д.С. Мережковский, З.Н.Гиппиус, Н.А. Хомяков и др. Сюжет рассказа перекликается с концовкой повести Юрия Нагибина «Огненный протопоп»: «Опахнуло протопопа, рассеяло дым на мгновение, и в тонком золотом лучике, пронизавшем тьму грядущего, узрел он тех, кто через века подхватит его слово и подвиг. И сразу радостно затосковал о них Аввакум... С этого пустозерского пламени возжёгся костёр великой русской прозы».

 

Через несколько лет Амфитеатров напишет пьесу, посвященную Аввакуму. А.Блок дал ей уничтожающую оценку: «28 мая 1920 г. Моховая. Амфитеатров с Аввакумом. О, тоска и бездарность!» Несмотря на столь резкую оценку поэта, можем констатировать, что в названных нами произведениях ярко выписан позитивный образ протопопа Аввакума, что подвигает на дальнейшее изучение творчества А.В. Амфитеатрова.