В Третьяковке завершается выставочный проект «Михаил Нестеров. В поисках своей России. К 150-летию со дня рождения». Аннотация к выставке говорит, что на ней представлено более 300 произведений из 24 музеев России, Украины, Беларуси и 10 частных коллекций. Как и все крупные проекты Третьяковки, выставку сопровождает большое количество пояснительных текстов, документальный фильм, объемный каталог работ М.В.Нестерова.
Михаил Нестеров с дочерью. Фото из книги "Следы во времени"
Однако меня всегда волновала не столько биография художника, сколько та внутренняя, духовная жизнь, которая прорывается в наш материальный мир через его произведение. Нестеров много занимался росписями храмов, писал иконы, портреты. Портреты у него замечательные, чего не могу сказать о религиозной живописи. У святых и ангелов, изображенных художником, как мне кажется, слишком театральные лица и позы, а «вокруг чудесных, задумчивых, быть может, печальных, измученных глаз – темные круги…» (как писал художник о глазах М.К.Заньковецкой). Староверам, воспитанным на древнерусской живописи, странно смотреть на такие иконы. Поэтому из девяти разделов экспозиции сильнее всего интересовал один – «Роман в красках» – изображающий старообрядческую Русь.
70-80-е годы XIX века были отмечены особым интересом в образованных кругах российского общества к истории допетровской Руси, к древнерусскому искусству, фольклору, старообрядчеству. Историческое направление было представлено бытовой живописью, чему способствовали труды известного историка и археолога И.Е.Забелина. Добавлю, что свою роль сыграли и труды А.П.Щапова, и отмена крепостного права. Старообрядчество перестало быть «совершенно секретной» темой для историков и художников.
В сознании любого, даже не подготовленного зрителя, есть две знаковые картины русской живописи, которые безоговорочно ассоциируются со староверием: «Боярыня Морозова» и «Великий постриг». Рассказывая про свою работу «Государевы челобитчики», Нестеров не без иронии сообщал другу А.А.Турыгину: «Не больше как через месяца полтора ты, как и многие другие счастливые смертные, увидят чудо искусства. Ты думаешь, я хочу сказать про картину Сурикова "Боярыня Морозова"? - ошибаешься, хотя правда и то, что слова Поленова о вышесказанной картине позволяют ее считать чудом: привожу эти слова во всей их неприкосновенности: "Я видел много у нас и на Западе сильных вещей, но драматичней того, что я увидел на картине Сурикова - я не видал!"» Не менее драматичной в истории русской живописи стала картина Нестерова «Великий постриг».
Мастер русской пейзажной и жанровой живописи В.Н. Бакшеев в воспоминаниях о годах, проведенных в Московском Училище живописи, рассказывал, что Левитан, Нестеров и Архипов буквально зачитывались романами Мельникова-Печерского, восхищаясь поэтическими картинами русской природы и старинного русского быта. Несмотря на то, что название интересующего раздела выставки – «Роман в красках» – обращает зрителя к дилогии Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах», картины художника – отнюдь не иллюстрации к книге. В 1898 году Нестеров готовится к выставке. «На предстоящей Передвижной выставке будут две новые мои картины: "Великий постриг" (навеянный когда-то романом А. Печерского, но не иллюстрация к нему) и "Благовещение". Обе картины в характере лирическом, тихом», – сообщает он М.П.Соловьеву из Киева.
Мотив личной святости человека для Нестерова – это не просто «тема», это особый настрой души художника. Он не был старовером, и не происходил из староверческой среды, хотя был родом из купцов. Однажды Нестеров гостил в Ясной Поляне, писал портрет Льва Толстого. Тот возьми, да спроси художника о его вере. Михаил Васильевич так пишет об этом А.А. Турыгину: «Вчера вечером завязалась беседа о монастырях, монахах, путешествиях его по монастырям, все интересно, ярко и живо. Как-то врасплох спрашивает: какой я веры? - то есть "православный" и проч., я ответил утвердительно, от "исповеди" же уклонился очень ловко, что и было оценено».
Михаил Нестеров. Юность Сергия
Многие отмечали молчаливость Нестерова. Михаил Васильевич, безусловно, был необычным человеком. Вот как его характеризовал Александр Бенуа: «Этот господин, весьма прилично, но просто одетый, с весьма странной, уродливо странной головой... и хитрыми, умными, светлыми глазами. Бородка желтая, хорошо обстриженная. Не то купец, не то фокусник, не то ученый, не то монах... Хорошо изучил свое дело, т. е. византийскую богомазь. Речь тихая, но уверенная, почти до дерзости уверенная и непоколебимая. Говорит мало – но метко, иногда зло... Я думаю, что это человек, во-первых, чрезвычайно умный, хотя и не особенно образованный. Философия его деическая и, может, даже христианская, но и с червем сомнения, подтачивающим ее. Не знакомство ли слишком близкое с духовенством расшатало его веру? Или он сам слишком много "думал" о Боге?.. Он борется – с чем? Не знаю! Быть может, он вдобавок и честолюбив». Убийственная характеристика, не правда ли? В одном письме Нестеров признается, что его творчество имеет в себе «нечто болезненное»: «поэзия моих произведений – поэзия одиночества, страстного искания счастья, душевной тишины и покоя».
Михаил Нестеров. Христова невеста
Картину «Великий постриг» по времени предваряло полотно «Христова невеста» из жизни Керженского старообрядчества. В ней отразились и общественный интерес к староверию, и личная драма художника – ранняя смерть жены. Кстати, это печальное событие очень сблизило Нестерова с Суриковым, тоже потерявшим супругу. В одном из писем сестре Нестеров сообщает: «Как-то был у Василия Сурикова, просидел с 6 вечера до 2 ч. ночи. Много говорили и читали Иоанна Златоуста, Василия Великого и т.п. Интересный он человек. Недавно вышел в "Севере" мой рисунок, конечно, изуродован, тем не менее он Сурикову очень нравится, название – "Созерцатель"». Нестеров и сам был таким «созерцателем».
Раздел выставки «Роман в красках» поражает своей эмоциональной сдержанностью, молчаливостью персонажей, а порой грустью, что отвечает духовному настрою гонимого, укрывавшегося в лесах старообрядчества. На полотнах печальные девушки в сарафанах и платках изображены на фоне скромной русской природы. На серьезных и сосредоточенных лицах лежит печать Христова образа, доставшаяся сокровенной Руси в вечное наследство. Биограф Нестерова И.И.Никонова справедливо заметила, что старообрядцы, считающие себя истинными хранителями национального прошлого, явились для художника реальными выразителями народного духа, начала которого – в истории допетровской Руси.
На полотне «Великий постриг» изображен лесной старообрядческий скит и юная девушка, идущая на предстоящий постриг в сопровождении процессии монахинь. Еще одна «Христова невеста»… Друг художника Сергей Дурылин считал, что «Великий постриг» не апология женского иночества, а лирическая элегия женского несбывшегося счастья. По замыслу художника, у «романа в красках» должна быть еще одна, завершающая часть: героиня должна была найти покой там же, где нашла сестра по духу и судьбе – Катерина Островского – в пучине Волги. Картина эта, слава Богу, не была написана.
Михаил Нестеров. Великий постриг
«Великий постриг» создавался в Киеве, в 1897 году. В июне этого года художник был в Нижнем Новгороде, но в старообрядческие скиты не заезжал, а лишь ограничился тем, что «купил кое-какие фотографии из раскольнической обстановки» (письмо к О.М.Нестеровой 10 июня 1897 года). Старообрядцы впоследствии отказывались верить, что Нестеров не бывал в их скитах: так глубоко было проникновение художника во внешний уклад и во внутренний дух старой веры. Ни одна репродукция «Великого пострига» не может передать того чувства надмирности, которое присутствует в живописной картине. Ты понимаешь, что видишь инобытие. Тоски здесь нет. Есть тихое смирение, даже в природе. Вспомнился Николай Клюев:
В златотканные дни сентября
Мнится папертью бора опушка.
Сосны молятся, ладан куря,
Над твоей опустелой избушкой.
Мне впервые довелось разглядеть заплаканное лицо девушки, которая несет свечу странноватого сине-зеленого цвета. Слева на полотне изображена группа берез. Об их значимости, как символа России, даже не буду и говорить. Меня поразила кора. На коре белоствольной березы есть темные черточки. Их научное название «чечевички». Так вот, «чечевички» нестеровских берез написаны не черным и не коричневым цветом, а серо-синим, зеленоватым, серым, – импрессионизм!
В феврале 1915 года М.В.Нестеров пишет А.А.Турыгину: «Ваш Петроград на меня на этот раз подействовал целебно. Возвратившись на Донскую, я принялся за новую картинку... Серый, тихий день, берег Волги; вдали леса – Заволжье, а тут, на горах, скит. По двору скита идут две «сестрицы», сестрицы кровные, а «души» у них разные; у одной душа радостная, вольная, а другой – она сумрачная, черная. Вот и все». Глядя на эту картину на выставке, я никак не могла отделаться от впечатления, что две сестры-скитницы – это две ветви староверия, – поповство и беспоповство. Сестра, символизирующая беспоповцев (пессимистичную ветвь староверия, поверившую в царство духовного антихриста), одета в белый платок и темный сарафан. Она тянет сестру к себе, устремив взгляд, исполненный грусти, в землю. Сестра, символизирующая поповцев (более оптимистичную, на мой взгляд, ветвь староверия), одета в красный, цвета пасхальной радости, платок и сарафан. Она улыбается и машет букетом полевых цветов, приветствуя невидимого зрителю человека. А, может, прощается с кем? Сестры кровные, а «души» – разные…
Михаил Нестеров. В скиту. Сестры
Но самое удивительное в картинах Нестерова – это даже не обращение к сложной теме старообрядчества. Я видела на полотнах знакомые лица! Художник уловил «архетип старообрядца», возникающий в новых поколениях приверженцев старой веры. В письме к С.Н.Дурылину в декабре 1941 года Нестеров сообщает: «Здоровье мое то так, то эдак. В бомбоубежище не ходим, мне носить туда свои восемьдесят лет трудно. Много читаю, сейчас занят чтением некоего Исаака Массы, голландца, описывающего XVII век до конца царствования Грозного, Федора Иоанновича, Бориса и Самозванца. Во веки веков мы были те же, что сейчас. Прелюбопытный народ...»
Ю.Маслова
|
