В конце августа 1986 года в Ла Пасе – столице (месте пребывания президента и правительства страны. Официальная столица Боливии – город Сукре) Республики Боливия на Авениде Арекипа напротив Посольства СССР в Боливии открылась Международная выставка-ярмарка стран т.н. «Андской группы». На открытие съехалось много как официальных лиц, так и не официальных. Были среди них и несколько человек, выделявшиеся из толпы, прежде всего своим необычным внешним видом. Со стороны человеку, знакомому с русской историей, могло показаться, что это театральные артисты в гриме и костюмах русских крестьян конца XIX столетия. Однако, на деле все оказалось совсем не так.

 

Проходя по противоположной стороне улицы, эти несколько человек обнаружили вывеску на русском языке «Посольство СССР в Республике Боливия» и позвонили в дверь калитки. Навстречу им вышел советский вице-консул Бурундуков А.В., дежуривший в Посольстве. После непродолжительной беседы в приемной выяснилось что посетители – русские крестьяне, постоянно и уже много лет проживающие в Боливии в районе города Монтеро (несколько десятков километров от столицы департамента Санта-Крус – города Санта-Крус де ла Сьерра), которые специально приезжали в Ла Пас для посещения выставки и ознакомления с возможностью закупки семян и техники. Естественно, что такое необычное посещение привлекло повышенное внимание Посла Советского Союза Аркадия Михайловича Глухова, известного своими энциклопедически познаниями русской истории и любителя путешествий, и не могло остаться незамеченным. В план командировок и поездок по стране срочно были внесены изменения, и в конце декабря 1986 года экспедиция в составе Посла СССР А.М.Глухова с супругой, торгового представителя СССР, атташе по культуре, секретаря Посла и водителя отправилась на поиски русских «затерянных в боливийской сельве».

 

Справедливости ради надо сказать о том, что предварительно был сделан запрос в МИД СССР с целью выяснить, каким образом русские люди оказались в Боливии – ведь на консульском учете в Посольстве СССР они не стояли - и каким образом попали в эту далекую латиноамериканскую страну, тоже было не ясно. Ответ из МИД СССР только еще запутал ситуацию – в Москве также ничего не знали о данной группе русских, проживающей в Боливии. То, что это достаточно большая группа лиц (около 400 человек) выяснил еще вице-консул при первой встрече. Он же записал и примерный маршрут – как их найти, т.к. в сельве ни адреса, ни номеров домов, естественно нет.

 

Собирались в поездку всем Посольством, хотя никто не представлял себе – ни что это за люди, ни как они встретят гостей (практически официальных лиц, представлявших СССР на тот период времени), допустят ли в свои дома (известно было, что это т.н. «староверы», особенностью которых является достаточно закрытый образ жизни, и не очень-то любящие не только СССР, но и, в частности, советскую власть, от которой они серьезно пострадали в период 30-х годов). Традиционные сувениры – водка, икра, «хохлома», пластинки с запиями советских песен, советская символика и т.д., даже просто книги – особенно издательства «Политическая литература» - не годились однозначно. Порывшись в посольской библиотеке, нашли несколько чудом неплохо сохранившихся книг русских классиков, а в «закромах» завхоза Посольства – типично русские сувениры, но без советской символики и налета помпезности – подносы, платки, ложки, гжель. Автор этих строк, работавший в то время секретарем Посла СССР, записал на несколько кассет песни в современном исполнении, но не на темы «строительства коммунизма» в СССР, а - на общедоступные и вечные.

 

До места назначения – столицы департамента Санта-Крус добирались двое суток. Ехать пришлось на микроавтобусе повышенной проходимости, предоставленном торгпредством. Дороги в Боливии в конце 80-х годов только еще начинали строиться, так что асфальт заканчивался почти сразу же после выезда из города, а далее – только грунтовая дорога, еще и проложенная среди гор, где с одной стороны – отвесная стена, с другой – глубочайшая пропасть, а высота порой достигает 4000-4500 метров над уровнем моря. Ведь Боливия – самая высокогорная страна Латинской Америки и почти треть ее территории лежит на плато – Альтиплано – расположенном на уровне 4000 метров.

 

Первой остановкой на нашем пути был удивительно красивый город Кочабамба, ставший теперь известным тем, что выходец из него – Эво Моралес – победил на президентских выборах в декабре 2005 г. Ранее Кочабамба упоминалась в сводках информагентств или как место, где был задержан и выслан из страны во Францию в 1983 году нацистский преступник Клаус Барьбье, известный под кличкой «лионский палач», или в связи теми или иными спортивными соревнованиями, проходившими в странах Латинской Америки, но крайне редко. Город расположен в долине, поэтому когда жители Ла Паса попадают в этот оазис, расположенный почти на 1500 метров ниже, чем Ла Пас, кроме окружающих красот, сразу же просто легче дышится (кто бывал в горах, особенно подолгу, поймет, что речь идет о кислородном голодании), и этим чудесным воздухом хочется дышать и дышать так же, как хочется пить холодную воду после изнурительного зноя. Но так как цель нашей поездки была иной, да и серьезно устав после почти 10 часовой езды по «серпантину» горных дорог, участники экспедиции рано легли спать, оставив осмотр местных достопримечательностей на другой раз.

 

Рано утром, плотно позавтракав и взяв с собой все необходимое, мы продолжили наш путь к намеченной цели. После Кочабамбы было два варианта пути – по горной дороге, весьма «разбитой» и извилистой, но безопасной. Или по трассе недостроенного во времена правления президента Уго Бансера Суареса достаточно широкого и прямого шоссе, но весьма опасного с точки зрения возможности подвергнуться нападению т.н. «наркотрофикантов» - людей, занимающихся производством и перевозкой наркотиков, в частности, кокаина и его субстанций. Было решено – не рисковать и ехать горной дорогой, которая хотя и длиннее, но безопаснее и надежнее. (В дальнейшем автору этих строк еще несколько раз приходилось вспоминать мудрое решение Посла СССР А.М.Глухова, сопровождая сменившего его на этом посту – Т.Б.Дурдыева в его поездках).

 

Дорога то поднималась в заоблачные выси, то опускалась почти на уровень сельвы, но была весьма красива, хотя и выматывала путников своими бесконечными поворотами. Спасало только то, что взяли с собой несколько кассет с записями А.Пугачевой, А.Розенбаума, В.Высоцкого и иных известных исполнителей тех лет. Наконец, после многочасового движения по горам, нашим взорам открылась немного припорошенная снегом лощина, проходившая между двумя скалами, перед въездом в которую был указатель – «Зона Сибирь».

 

 

 

«Это название здесь не случайно» как-то сразу подумали мы. И действительно, как потом оказалось, данное имя было дано этому отрезку дороги именно русскими поселенцами. Вскоре, дорога пошла вниз, окружающая растительность стала постепенно меняться, все больше напоминая тропики, заметно поднялась температура – почти до 30 градусов по Цельсию (в горах она редко доходила до 20 и то – на солнце) и мы почувствовали приближения совершенно иной жизни, чем та, к которой уже привыкли, работая в Ла Пасе. Конечно, работа дипломата немыслима без поездок по стране. Но одно дело – когда летишь самолетом и после приземления ощущаешь эти перемены, а совсем другое – когда наблюдаешь изменения природы и всего уклада жизни из окна автомобиля, всего за несколько часов.

 

В Санта-Крус де ла Сьерра мы приехали когда уже почти стемнело. В сумерках нашли недорогую гостиницу, и усталые с дороги, поужинав, легли спать. Однако, спать было почти невозможно, т.к. за окнами - на улице постоянно взрывались раскатистым треском питарды, гремела веселая музыка и толпы горожан весело отмечали очередной праздник (которых в любой латиноамериканской стране наверное даже больше, чем дней в году). Тем не менее, усталость взяла своё, и мы крепко заснули.

 

На утро, когда только-только над окружающими нас пальмами забрезжил рассвет, автор этих строк вышел «на разведку». По опыту многочисленных поездок, зная, что именно ранним утром можно не спеша разузнать у торговцев, распаковывающих свой товар, у водителей, подвозящих людей на работу, у дворников и прислуги частных домов и т.п. люда все, что необходимо. Таксисты в странах Латинской Америки, как впрочем, и в любой иной части света, - это отдельная «каста» людей, всегда знающая больше других, весьма словоохотливая, и при этом очень добропорядочная (в отличие, например, от таксистов в Китае, где также приходилось бывать).

 

Такой же превосходной степени оценки заслуживают вездесущие мальчишки-чистильщики обуви. Если в Европе чистить обувь на улице практически не нужно, т.к. все просто «вылизано» и пыли нет вообще, то в любом латиноамериканском (даже очень маленьком городе) почистить ботинки с утра, почитать газету и, выпив утреннего кофе, обсудить все последние новости с даже малознакомым прохожим – давно и хорошо устоявшаяся традиция. А мальчишки знают все, про всех и обо всем. Если вы, к примеру, захотите узнать – что обсуждается на закрытом и очень охраняемом заседании боливийского конгресса, то вовсе не обязательно устанавливать специальную аппаратуру для подслушивания, или нанимать-вербовать кого-то из членов конгресса. Достаточно просто несколько раз почистить свои ботинки перед зданием конгресса или иного, интересующео вас учреждения, и познакомившись с чистильщиком, узнать все, что вам нужно. Среди них есть и такие, которые всю свою жизнь зарабатывают этим нелегким ремеслом, которых знают все поколения политиков, и сесть в кресло к которым непросто – надо заранее записываться на прием (как к врачу). Но информация, которую вы услышите от них, всегда будет самой актуальной, почти всегда – правдивой (если, конечно, данный чистильщик не состоит на службе у контрразведки страны пребывания…), и, что особенно ценно – оперативной. Кстати, этот один из нетривиальных способов знакомства с нужными людьми, автор почерпнул из знаменитого кинофильма «Неуловимые мстители» и весьма успешно применял многие годы, работая в разных странах и не только Латинской Америки.

 

Итак, пообщавшись с утра с местным населением, удалось выяснить не только примерный район, куда следует направляться в поисках колонии русских, но и то, что добираться туда достаточно долго и сложно – практически половина пути по бездорожью, что надо запасаться бензином, т.к. вряд ли удастся встретить бензаколонку в центре сельвы «сердца Латинской Америки», как называют департамент Санта-Крус, и что по дороге лучше не сообщать местным жителям о том, что мы едем из Ла Паса. Почему ? Да потому, что как и в любой стране есть некое противостояние между «столичным городом» и столицей крупнейшего департамента страны, выходцы из которого так же, как и в России, стремятся занять ведущие политические позиции. Это негласное противостояние распространяется и на простых жителей, хотя и считающих своим долгом показать дорогу приезжим из столицы, но в направлении, отличающимся от правильного…

 

Перед последним этапом нашей поисковой экспедиции, мы посетили (с официальным рабочим визитом) руководство департамента Санта-Крус – с целью узнать о русских и их проблемах от официальных властей департамента. Однако, информация, которой располагали региональные власти, была еще меньше, чем наша.

 

Дело в том, что на достаточно большой территории данной провинции Боливии (сопоставимой со среднеевропейским государством) проживает еще довольно много выходцев из Европы, попавших в этот далекий уголок совершенно невообразимыми путями. Например, весьма многочисленная колония «молокан», прибывшая в Боливию и обосновавшаяся в основном в департаменте Санта-Крус из Белиза (Центральная Америка), куда в свое время они прибыли из США и Канады. Или, немецкие иммигранты, переселившиеся из Европы после окончания Второй мировой войны, и ведущие весьма закрытый от внешнего мира образ жизни в своих поселениях на границе Боливии, Парагвая и Аргентины.

 

Если принять во внимание еще и территории, контролируемые наркомафией – теми, кто организует выращивание, производство и торговлю наркотиками – в частности кокаином и его субстанциями, то фактически власти региона единственно, что смогли нам посоветовать – не соваться в эти дебри в целях нашей же безопасности. К тому же для боливийских властей провинции Санта-Крус любые русские, прежде всего (видимо хорошо сработала пропаганда США) и весьма прочно ассоциировались с коммунистами (даже, если таковыми вовсе и не являлись), немцы – с фашистами, мормоны, молокане и др. поселения, основанные на той или иной религии – с различными сектами. Так что практического значения сведения, полученные в ходе этих протокольных визитов не имели, а о предоставлении охраны, или хотя бы проводника или сопровождающего и речи быть не могло.

 

Поэтому сделав перерыв в один день (который мы потратили на техническую подготовку к поездке и беглый осмотр достопримечательностей города Санта-Крус де ла Сьерра), рано утром мы отправились на поиски колонии русских, затерянной где-то в боливийской сельве, зная только примерное направление и ориентировочное время пути (индейцы меряют расстояние в большинстве случаев не километрами или милями, а временем, затрачиваемым на его преодоление, например, «день пути». Правда, при этом надо учитывать и то, как и при помощи какого транспорта преодолеваются эти расстояния).

 

Как это ни покажется странным, дорога до маленького городка Монтеро (в окрестностях которого нам и предстояло отыскать поселения русских) не заняла больше трех часов. Пару раз спросив местных жителей о том, как нам попасть к русским, мы без труда нашли проселок, так напоминающий наши дороги где-нибудь в средней полосе России. И уже через час-полтора езды по ухабам, увидели впереди стога сена, а также двигавшийся нам навстречу комбайн, на котором находилось несколько человек, одетых явно не так, как одеваются индейцы-местные жители.

 

 

Первая встреча

 

Первая встреча с русскими, немало удивившимися тому, что их окликнули и спросили именно по-русски, прошла несколько настороженно. Однако, поняв, что мы именно те, о ком говорили им «ходоки», посетившие Посольство СССР в Ла Пасе, селяне сопроводили нас до первой из трех своих деревень. Первое впечатление от увиденного в деревне русских староверов – мы в этнографическом музее под открытым небом. С той лишь разницей, что небо – это свод Южного полушария, а расположен этот «музей» в 15000 километров от России.

 

Одноэтажные (белые или голубые) дома с фигурными наличниками под красными черепичными крышами. Белобрысые мальчишки и девчонки в вышитых рубашках и сарафанах с платочками. Вышитые подсолнухи на занавесках и рушниках. Гладкие, пшеничного цвета волосы, расчесанные на прямой пробор, белесые брови, голубые глаза. Чистота, порядок, домашняя утварь без излишеств, но и не бедная. Пруд с рыбками, мосток, перекинутый через него. Беседка в тени пальм и пара гамаков между ними. Уже через несколько минут практически все, кто в это время находился в деревне, были во дворе, окружив и рассматривая нас с неподдельным интересом.

 

Пригласили в дом. Дали умыться и немного отдохнуть с дороги. Пока мы рассказывали о цели нашего визита, на столе появилось множество яств (правда, в основном вегетарианских, т.к. в конце декабря был пост) и даже большая бутыль с мутноватой жидкостью. Подтянулись старики. И так, за столом, как и принято у русских, за несколько часов общения мы узнали историю наших соотечественников, волею судьбы оказавшихся вдали от Родины.

 

После раскола русской православной церкви в XVIII веке прародители наших собеседников долгое время жили в Томской губернии. Но с 20-х годов XX века из-за гонений и притеснений побеждающей Советской власти вынуждены были перебираться все дальше на восток, сначала в район озера Байкал (в глухую тайгу – территория нынешнего Баргузинского заповедника). В конце 30-х годов, узнав о том, что их собираются «раскулачивать», старики решили вообще покинуть Россию, перебравшись на сопредельную территорию Монголии и Китая. Что они и сделали, в одночасье собрав свой нехитрый скарб, взяв в охапку детей и самое ценное, что у них сохранилось до наших дней – книги на старославянском языке (которым, кстати, с измальства владеют почти все обитатели русской колонии).

 

В Китае обосновались (как им казалось) надолго. Земли были богатые, зверья много – промышляли охотой, да и соседи – эмигранты – остатки формирований атамана Семенова, ушедшие в свое время от Советской власти в Китай, также не доставляли беспокойства. Даже Вторая мировая война прошла почти незамеченной и японская Квантунская армия до тех мест так и не дошла. Мудрые старики настояли о переселении из Маньчжурии в более «глухие» места – в тайгу около озера Динбоху, около Саьсина и вдоль реки Кони (притока реки Сунгари, впадающей в Амур).

 

Но настал 1958 год. Политика «большого скачка» и, особенно, последовавшая за этим т.н. «великая пролетарская культурная революция» в Китае под руководством Мао Цзе Дуна (стоившая жизни не одной сотне миллионов китайцев) вынудила опять все бросить и идти все дальше от России. Теперь уже на юго-восток. Через Гон-Конг (Сянган), погрузившись на корабли, попали сначала в Сан-Франциско (США), а затем оттуда – в Бразилию.

 

Бразильское правительство в начале 60-х годов прошлого века было заинтересовано в освоении огромных территорий, занятых сельвой, и привлекало иммигрантов, раздавая им большие площади под развитие сельского хозяйства практически бесплатно. Но уже через десять лет земли стали истощаться, а на удобрения денег не было. И опять (в который раз!) пришлось собираться в дальнюю дорогу.

 

Кстати, во всех местах, где нашим собеседникам довелось обустраиваться, после них оставались не только прекрасно обжитые дома, крепкие крестьянские дворы, но и частично осевшие (вышли замуж, женились на местных – хотя это и не приветствуется у староверов, но, тем не менее, прецеденты всегда были и есть) или по каким-либо иным причинам – соплеменники. В то же время везде, где доводилось жить (даже непродолжительное время) наши соотечественники изучали язык и обычаи, всегда поддерживали хорошие отношения и с местным населением, и даже с властями.

 

Из Бразилии в конце 1983 года сквозь непроходимую сельву, на тракторах перебрались в тот район Боливии, где по слухам и земли побогаче, и от властей притеснений не будет. Но уже через несколько месяцев почти все мужчины оказались в местной тюрьме, т.к. местные власти сначала приняли их за партизан (а в Санта-Крусе в отличие от Ла Паса даже есть праздник – день памяти неизвестного солдата, погибшего в вооруженном конфликте с бандами Че Гевары, хотя в мире эта одиозная личность почему-то считается героем…), а потом – за наркотрафикантов (отношение к кторомы у валстей также не дружелюбное).

 

Женщины почти год (!) тянули все на своих плечах – обустраивали быт, обрабатывали земли, собирали урожай и, в конце концов, выкупили мужей из застенков. Вот так они и стали жить в Боливии. Мы слушали их рассказы и не могли отделаться от мысли, что сидим мы где-то не на краю света, а в России, на хуторе (расстояния между домами довольно большие, да и сами дворы – просто огромные, как и семьи – по десять-пятнадцать человек), где под лай собак и пение петухов, ребятишки, облепившие буквально каждое дерево (правда, пальму, а не березу) или забор, лузгают семечки, а старики неторопливо сказывают нам свою историю, по которой можно снимать целый сериал или написать роман…

 

 

Старики русские в Боливии

 

 

Интерес наш вызывало многое. И то, как они одеты, и то, как налажен быт, чем живут, как обучают детей. Ну и естественно, их правовое положение в стране, наличие документов и прочее и прочее. Будучи староверами, или приверженцами старообрядческой церкви, наши собеседники весьма деликатно вели себя с гостями и высказывались по многим вопросам. В частности, нам дали отдельную посуду, и как гостям предложили угощение, к которому сами даже не притронулись – пост, да и нельзя с иноверцами есть и пить из одних и тех же тарелок и чашек.

 

Также нельзя: слушать радио и смотреть телевизор (хотя практически над каждым домом опытный глаз дипломата заметил не только радио, но и «спутниковые» ТВ антенны), сниматься на фото и видео камеру (с большим трудом удалось уговорить их позировать для нашей «отчетности» о поездке), брить бороду и усы (на этой почве сначала были даже стычки с местным населением (у индейцев борода и усы практически не растут, и они считали белых бородатых людей просто за колдунов), курить табак, делать аборты («убирать детей»), играть в азартные игры, носить «вольную одежду», равно как ходить не подпоясанным и без крестика.

 

Девушки должны ходить в сарафанах, в платках. У девки – одна коса, у бабы (замужней женщины) – две. У девки - в косе лента. Простоволосым ходить нельзя. Ресницы и губы красить – грех. Но веяние времени и влияние окружающих местных жителей (за многие годы жизни в окружении иных культур) сделали свое дело. Например, понятие мода прочно вошло в жизнь староверов. Если рубашка голубая, то и штаны должны быть синие. Хотя все в общем-то зависит от достатка. На наш взгляд (а мы в разное время впоследствии посетили все поселения русских), живут они по меркам боливийской провинции довольно прилично - бедных и нищих среди них мы не видели ни разу. У многих семей даже есть батраки или наемные рабочие из местных индейцев, помогающие в уборке урожая и обработке земель.

 

Те, кто решил жениться на местных – уходит из общины. Но в основном все уже давно породнились между собой (что, кстати, является большой проблемой, т.к. грозит вырождением). Девки выходят замуж в 12-13 лет и уже к 14 годам рожают первенца, ребята женятся в 14-16 лет. (Так что в свои 23 года автор этих строк был для них уже почти дедушкой).

 

 

Русские в Боливии. В семье староверов. Декабрь 1986 года 

 

 

Обучением детей занимаются старики и наиболее грамотные из взрослых. Несколько человек учились в разных странах, где доводилось жить и, закончив даже колледжи, являются хорошими специалистами. Так что учителями и врачами, а также специалистами сельского хозяйства, агротехниками и механиками они обеспечены. Да и как не стать хорошим механиком или земледельцем, если с дести лет мальчишки наравне со взрослыми или в поле, или по хозяйству.

 

Для обучения детей используются свои книги, сохраненные, не смотря на многочисленные потери и превратности судьбы. И уже к 10-12 годам все дети свободно говорят и пишут на старорусском (церковно-славянском) языке, русском разговорном (практически ничем, кроме отсутствия некоторых терминов и неологизмов не отличающимся от современного русского языка. Многие тинэйджеры в России говорят и пишут сейчас куда хуже их…). Многие учат испанский (ранее, когда жили в Китае и Бразилии – знали и до сих пор знают и свободно говорят на китайском и бразильском диалекте португальского языка). В Бразилии были даже школы. На деревню в двадцать домов – молитвенный дом, он же «клуб», он же школа.

 

Бедным помогают всем миром. Но лодырничать – не дают. Новые дома, в лучших традициях русской патриархальной деревни, строят сообща. Сельхозтехника и семена взяты в основном в кредит, как большая часть земли. Но и урожаи можно собирать по два-три раза в году, да и удобрений боливийская земля, освоенная русскими пока не требует. Сеют рис, бобы кукурузу, пшеницу, разводят в прудах рыбу, держат кур, гусей, уток, свиней, коров. Но, порой вынуждены выращивать не то, что хочется, а то, что пользуется спросом на местном рынке. Хотя вера и запрещает есть птицу или зверя, у которого есть лапки, как у зайца (например, кроликов они не едят). Планировали выращивать гречиху. Но в Боливии сей продукт практически не известен, да и с семенами проблема.

 

Хотя и тоскуют русские, заставшие еще (в основном старики) жизнь в Китае по грибам, смородине, крыжовнику, вишне и малине, но и в условиях сельвы научились делать очень неплохое варенье из папайи и манго. Даже понемногу мед собирают, разводя пчел. Делают и медовуху, и брагу, даже самогон гонят из риса. Но пьют вполне умеренно. Те же, кто злоупотребляет алкоголем, рискует вообще выбыть из общины. И такие случаи были.

 

Картошку закупают, т.к. в сельве она практически не растет. Хотя Боливия - родина картошки, но это касается районов вокруг озера Титикака, расположенного на высокогорном плато Альтиплано. Во все остальные районы картошка завозится.. Урожая хватает и чтобы с долгами за кредит рассчитаться, и с поденными рабочими расплатиться, и в город съездить – за всем необходимым (практически в каждом дворе есть дизель-генератор, а, значит и электричество, в доме - большой холодильник, работающий на газу, во дворе – две-три автомашины (от простого пикапа до тяжелого грузовика), различный инструмент.

 

Руководит жизнью деревни-общины  староста, выбираемый на то. К старосте выбирается помощник – писарь. Все гражданские дела – за ними. А для церковных дел настоятель имеется (он же хранитель церковных книг и первый учитель и воспитатель детей). И все бы ничего – жить бы да жить, только вот наркотрафиканты покоя не дают.

 

Дело в том, что кустарник коки, дающий урожай листьев коки (сырья для производства кокаина) растет только на «освоенных» землях. Это растение-паразит, в том смысле, что за несколько лет так истощает почву, что постоянно требуется искать все новые и новые уже обработанные и приспособленные под производство сельскохозяйственных культур почвы. И вот тогда появляются ребята с автоматами (попросту – бандиты) и требуют - либо заниматься выращиванием коки (что уже через несколько лет не позволит вырастить на этих землях ничего кроме сорняков, и крестьянин разорится), либо просто покинуть землю (продав ее за бесценок в лучшем случае). Вера запрещает старорообрядцам держать в руках оружие. Но как-то защищаться ведь надо. И вот в 1986 году наши соотечественники (две деревни из трех и одного хутора) вынуждены были взять «на содержание» батальон боливийских военных, осуществляющих контроль над строительством дороги Кочабамба - Санта-Крус – Аргентина (которую наркотрафиканты постоянно минируют и обстреливают, с тем, чтобы можно было использовать недостроенные участки дороги по которой нет сквозного движения) для посадки небольших самолетов и перегрузки в них «товара» - полуфабрикатов (субстанций кокаина), добываемых в сельве, на плантациях.

 

Проку от военных мало. А едят они много. Но и выбора у наших соотечественников нет. Ведь когда мы к ним приехали у них практически даже документов никаких не было. У кого-то сохранились бразильские паспорта. Но в основном – либо без документов, либо т.н. «вид на жительство» (т.е. удостоверение личности, выданное боливийскими властями после того, как мужиков выпустили из тюрьмы).. Поэтому основной задачей Посольства СССР в Боливии в этом вопросе стало получение статуса для соотечественников взамен т.н. «вида на жительство» либо граждан СССР, либо содействие в получении боливийского гражданства русским, оказавшимся в этих местах.

 

Вот так они и жили. Временами до них доходили даже письма от родственников – из Бразилии, из США, и даже (хотя крайне редко и с несколькими оказиями) – от тех, кто остался в России. Из новостей средств массовой информации и разговоров с местным населением они следят за жизнью в СССР (по крайней мере, нас очень удивила их осведомленность во многих вопросах). Но все время не покидало чувство какой-то настороженности. Оно и понятно. Столько натерпелись, и все это в основном «благодаря политике партии и советского государства». Поэтому в отношениях с Послом СССР и его коллегами держались не очень-то раскованно.

 

Уезжали мы далеко затемно. Уже почти под утро следующего дня добрались до гостиницы. Впечатлений было масса. Все сувениры, все, что собрали для передачи – разошлось «на ура». Но самым главным было то, что удалось убедить их (тех с кем мы говорили), что они не одни в этом мире и за ними стоит великая страна. После первой поездки в русские поселения в 1986 г. прошло еще полгода до тех пор, пока в Ла Пасе не появился корреспондент газеты «Труд» В.Кучеров (который потом еще в 1990 году приезжал в Ла Пас и посещал поселения русских. Его публикации можно найти в газете «Труд» за сентябрь 1987 и октябрь 1990 г.). Автор этих строк не только подробнейшим образом рассказал ему о том, как найти русских поселенцев, но и собрал в дорогу – для передачи детям почти 30 кг учебников и всего того, что смогли найти в Посольстве СССР без ущерба-давления на веру. Естественно, что журналистский очерк не всегда (особенно в деталях) точно соответствует действительности. Но это можно понять и простить, т.к. его главной задачей является – привлечь внимание к проблеме.

 

Видимо, информацией, полученной при первом посещении русской колонии в Боливии, заинтересовались не только в официальной Москве, но и в журналистской среде. Очерки В.Кучерова (а затем и информация корреспондента ТАСС в Ла Пасе) о жизни наших соотечественников Боливии вызвали живейший отклик. Газета «Комсомольская правда» также направляла своего специального корреспондента для подобного репортажа, но материал (по каким-то причинам так и не увидел свет). Редакция же газеты «Труд» осенью 1987 г. была просто завалена письмами от людей, желавших помочь нашим русским людям хоть чем-то. Действительно и родственники в СССР нашлись – и письмами обменялись. И такой общественный интерес заставил чиновников из различных ведомств задуматься о судьбе русских в далекой латиноамериканской стране.

 

Однако, из-за амбициозной и недальновидной политики следующего Посла СССР в Боливии Т.Б.Дурдыева (туркмена по национальности, явно не любившего все русское), а также из-за того, что и сам СССР уже был на грани развала, связи с нашими соотечественниками прервались. И надолго.

 

Попытки автора этих строк и бывшего атташе по вопросам культуры с 1989 по 1991 гг. «пробить» стипендии для русских подростков с целью обучения их различным специальностям в советских учебных заведениях среднего профессионального образования успехов не принесли. И это в то время как СССР тратил огромные деньги на обучение студентов из т.н. «развивающихся стран третьего мира».

 

А с 1992 г. уже российские чиновники и представители различных фондов и организаций «по связям с соотечественниками, проживающими за границей» ничего лучше кроме вопроса – «чем они (русские в Боливии) могут помочь нам (в России) ?!» так и не смогли придумать.

 

Тем временем, из-за незнания боливийского законодательства и условий кредитования сельхозпроизводителя наши староверы в очередной раз угодили в тюрьмы, теперь уже за просроченный кредит. И землю у них урезали, и машины описали и продали с целью погашения долгов. Россияне, работавшие в то время (начало 90-х годов) в Посольстве теперь уже Российской Федерации, и по нескольку месяцев сами не получавшие заработной платы (некоторые были даже вынуждены продавать свои вещи, чтобы хоть как-то продержаться), естественно о русских, живущих где-то далеко в сельве, подзабыли.

 

Одно поколение дипломатов сменяло другое, и к концу 90-х годов о данном вопросе почти забыли. Вновь интерес к данной теме возник только в конце 90-х годов, когда телекомпания НТВ сделала репортаж из одной из русских деревень, затерянных где-то на краю света. Хотя еще в 1987 г. в одном из откликов на публикации в газете «Труд» было предложение к ведущему «Клуба путешественников» Ю.Сенкевичу сделать репортаж о посещении поселений «русских боливийцев», но денег тогда на это не было, а репортаж, сделанный спустя почти полтора десятилетия, да еще и с привкусом присущей журналистам эклектики, большого отклика не имел. Тем более, что к концу 90-х годов россияне и мир уже успели посмотреть не только «глазами Сенкевича», и в такие уголки земли добраться, куда не ступала нога человека вообще, а не только русского.

 

Интерес к освещению данной темы возник у автора сейчас (спустя почти 20 лет после того, как были открыты эти поселения) потому, что президентом Республики Боливия был избран Эво Моралес. Человек, поставивший себе цель – легализовать производство кокаина. Можно себе представить, как трудно будет нашим соотечественникам выживать в условиях, когда власть не только не борется с наркомафией, но и открыто поддерживает тех, кто является самым злейшим врагом староверов.

 

Также демагогические призывы российских властей – защитить россиян, проживающих за пределами России, вернуть их на родную землю, возродить русскую деревню – видимо, так и останутся лозунгами потому что, как всегда, найдется миллион причин, чтобы не заниматься проблемами каких-то староверов, оказавшихся на краю земли волею судьбы, даже если к этому и причастно государство.

 

Как же силен дух людей, которые смогли не только выжить в суровые годы гонений (особенно в 20-60 годы XX века), но и смогли сохранить язык, самобытность, культуру. Ведь даже эмигранты из СССР 80-90-х годов, оказавшись в тех же Соединенных Штатах Америки уже через два-три года начинают забывать свой родной язык и переходят на американскую «феню». Всем нам, живущим в России надо у них учиться отношению к своей культуре, языку, стране.

 

Автору удалось в 1990 году побывать в поселении т.н. «семейских»* - родственниках боливийских русских») на озере Байкал, разыскать родственников (никогда не видевших друг друга, но знавших о том, что где-то в мире живут русские староверы, т.к. эта информация передавалась из уст в уста почти как легенда, получавшая иногда свое подкрепление приходившими с очень большой оказией письмами) и передать им адреса – информацию, как и куда писать русским в Боливии. Благодаря тому, что стало возможным свободно направлять письма за границу (в СССР, да еще и для староверов, да еще и из глухой сибирской тайги это было практически не реально), многие из родственников теперь имеют возможность не только общаться путем переписки, но и некоторые (из тех, кто смог оформить сначала советский, а потом и российский заграничный паспорт в Посольстве СССР, а затем и России в Боливии) даже съездили к родственникам в других странах.

Из всех дел, которыми посчастливилось заниматься в период работы в МИД СССР с 1985 по 1991 гг., открытие колонии русских староверов и последующая история их жизни произвела на меня неизгладимое впечатление и то, что они не остались «в затерянном мире» благодаря, в том числе, и моим усилиям, наполняет меня гордостью за русских людей вообще и за сопричастность к этим событиям, в частности.

 

 

*

Если вы посмотрите на карту Сибири, то легко отыщете «серпик» озера Байкал. «Ниточка», которая тянется от него к юго-западу, — главная водная артерия озера — река Селенга. Пятьдесят километров живописнейших пейзажей по правому берегу Селенги от Улан-Удэ — и вы в старинном семейском селе Тарбагатай. Название это происходит от бурятского «тарбаган», что в переводе означает «сурок».

Этим же путем почти два с половиной века назад мои предки — старообрядцы — пришли на вечное поселение в эти леса, на эту песчаную землю с суровыми бесснежными зимами, жаркими засушливыми летами и вечными ветрами. Поселились они здесь большими семействами, кланами, прозвав себя за это «семейскими». Когда-то их предки жили в центральных и южных областях России, но после раскола в результате церковной реформы во избежание репрессий бежали за границу. Так они оказались в Польше, в местечках Стародубье и Ветка, принадлежащие ныне Белоруссии. Польские паны выделили им земельные участки, и сюда потянулся беглый люд. Чуть позже пришедшая к власти Екатерина Вторая отобрала у Польши эти земли, принадлежавшие ранее России. Более ста тысяч старообрядцев вновь стали подданными Российской Империи. Именно по распоряжению Екатерины семейские переселились в Сибирь, огромные территории которой пустовали. Границы с Китаем и Монголией охраняли казаки, на серебряных и золотых приисках работали каторжане. Всех надо было обеспечивать продовольствием. Эту задачу и возложила императрица на польских колонистов, как называли поначалу семейских. 　

 

Первая партия переселенцев прибыла в 1765 году в Тарбагатай. Перед ними лежали нетронутые земли, но семейские с таким рвением взялись за работу, что очень скоро прославились на всю губернию. По Сибири даже ходили слухи, что переселенцы и камень сделали плодородным.

 

Типичный дом в семейской деревне выглядел примерно так: в одной половине изба с русской печью, в другой — несколько горниц с голландскими печками, большие окна, тесовые крыши, на полах ковры собственного производства, крашеные столы и стулья, где-нибудь в углу английские столовые часы.

 

Женские наряды обычно темных, насыщенных тонов, без вышивок, украшенные яркими лентами и бусами. Мужская одежда — это широченные шаровары, рубашки до колен, пояса нарядные, шапки из лисы, украшенные многочисленными ленточками и кистями. Валенки красного цвета, с узорами. Верхняя одежда подбита соболями. В воскресный день мужчины расхаживали в синих суконных кафтанах, женщины в душегрейках, в шелках с собольими воротниками, в кокошниках, словом, разодетые в пух.

 

Семейские не были затворниками. Они всегда стремились быть в курсе событий и поэтому запоем читали московские газеты. От дома до плуга, от шапки до сапога, от коня до овцы — все показывало довольство и порядок.

 

Семейские — народ сильный и здоровый. Крепость духа они поддерживали постоянным трудом и здоровой пищей. В мясоед ели говядину, в пост — рыбу. Гостей встречали столом, полным яств. Щи, ветчина, осетрина, пирожки со всевозможной начинкой. Семейские не испытывали бедности и даже нажили очень достойное состояние продажей хлеба, зерна и муки. Китайцы по высокой цене покупали у них пшеницу, белизна которой не уступала муке московских калачей, а по вкусу и запаху даже лучшие французские булки не выдерживали конкуренцию с хлебом семейских.

 

Один генерал-губернатор той поры, побывавший в гостях у старообрядцев, писал: «По богатству и довольству поселян мне представлялось, что я в Америке, а не в Сибири. Жители управляли сами собой. Сами открыли сбыт своим произведениям и будут блаженствовать, пока люди бестолковые не станут вмешиваться в их дела, забывая, что устроенная община, сама управляющая в продолжение столетия, лучше всех посторонних понимает выгоду свою». 　　

 

С приходом советской власти исчезли обряды, иконы перенесли в дальний угол, на дверях появились замки. Прятали даже кур и гусей: вдруг украдут. Мельницы и конные дворы снесли, скотину вывели, покосы отобрали. Канавы, питающие их, занесло песком, пруды заилились. Свадьбы стали скучными. Запели другие песни. Масленицу стали называть проводами зимы, а Троицу — праздником русской березки.

 

Поразительно: семейские, пройдя через столькие мытарства и при этом, сохраняя устои, стремительно теряли индивидуальность в годы советской власти. Такие понятия, как «крепость честного слова», «работа не за страх, а на совесть» обмелели настолько, что стали восприниматься с иронией. Старинные иконы, книги, утварь, янтари, шелка меняли у купцов от науки за плитку чая, пластмассовые бусы или численник. Старообрядческие церкви, которых по Бурятии насчитывалось более семидесяти, были разрушены. Всех старообрядческих священнослужителей сослали в Хакасию. Известно, что одних расстреляли, других утопили в Енисее, третьи сгинули в лагерях.

 

Во время войны семейские бедствовали пуще прежнего. Бабы по полям побирались: где мерзлой картошки добудут, где колосков.. Сегодня семейских сел в Бурятии около сотни. Вы их сразу узнаете по крепким домам с широким подворьем и многочисленными постройками. Забор, ворота, баня, изба, палисадник, даже собачья будка — все разноцветное да с букетами, узорами, в коих специалисты угадывают украинские и белорусские мотивы.

 

Когда рухнули колхозы-совхозы, семейские без труда вернулись к единоличному хозяйствованию. Если руки, ноги есть, стыдно жить бедно. На огородах рядом с традиционными огурцами, луком, чесноком можно найти фасоль, кукурузу и даже арбузы с дынями.

 

Семейские очень чистоплотны. Особенно перед Покровом и Пасхой чистят избы от крыши до последней ступеньки подпола, приговаривая, что к этим великим праздникам каждая щепка на дворе должна быть чисто вымыта. Еще такая черта. Например, один хозяин купил спутниковую антенну. Будьте уверены, через год на доброй половине деревенских крыш будут красоваться «тарелки».

 

Живя на околице России, ревностно охраняя семейный уклад и веру, потомки старообрядцев сохранили традиционные русские особенности одежды, жилища, пищи, и, конечно, особую манеру распева старинных русских песен. Они также впитали в себя многие польские, белорусские, украинские, бурятские элементы культуры и быта. Речь семейских — интересная смесь южнорусского, польско-белорусского и бурятского говоров.

 

Потомки старообрядцев хранят древние тексты обрядовых песен, причетов и заговоров. Искусство врачевания обычно передается по наследству по женской линии. Лекарки применяют сотни трав и минералов, жир животных — медведя, собаки, барсука, кабарги. Они умеют вывих вправить и перелом сложить, голову «потрусить» и вылечить грыжу у ребенка, устранить испуг, сглаз и даже урос, то есть капризы.

 

Если вам доведется побывать на празднике в семейском доме, наверняка, вы услышите старинные русские песни. Обратите внимание на сложность многоголосого распева, на мастерство импровизации и высокие чистые голоса исполнителей. Бывает, гости расходятся недовольными: мало пели. Почему-то наши современники считают, что староверы замкнуты и поют только духовные стихи и молитвы. В репертуаре семейских исполнителей есть песни о несчастной любви, о тяжелой доле, песни тюрьмы и каторги, рекрутские, солдатские, шуточные, хороводные.

 

В двадцати километрах от Тарбагатая есть село Большой Куналей. Когда-то оно было хорошо известно в музыкальных кругах России: десятки лет там существовала уникальная школа для обучения мальчиков пению на клиросе. Альфред Шнитке и другие известные композиторы восхищались творчеством местных исполнителей. Есть даже поговорка: «Поехать в Куналей за песнями».

 

«Мы должны быть благодарны старообрядчеству за то, в первую очередь, что на добрых три столетия оно продлило Русь в ее обычаях, верованиях, обрядах, песне, характере, устоях и лице. Эта служба, быть может, не меньше, чем защита отечества на поле брани», — писал Валентин Распутин.

 

«Ворота к староверам оз.Байкал»

 

 

Ю.В.Царенко