В позднесоветский период была выпущена серия книг по истории Отечества, написанных известными историками для старших школьников. Хотя книги были ориентированы на подростков, читали их с удовольствием и взрослые. Продавцы букинистических магазинов свидетельствуют, что серия эта пользуется популярностью и сегодня. Увы, новых книг для детей подобного уровня почти нет. Счастливым исключением является книга московского религиоведа и журналиста, старшего научного сотрудника Государственного музея А.С. Пушкина Дмитрия Александровича Урушева «История русского старообрядчества». В этой книге в форме доступных очерков, каждый из которых занимает всего 3 - 4 страницы, автор рассказывает об основных вехах истории и наиболее крупных фигурах старообрядчества.
Благодаря легкому слогу автора описываемые события и герои оживают перед читателем. Дмитрию Александровичу удалось изложить сложный исторический материал в форме, доступной неподготовленному читателю, но при этом не опускаться до серьезных упрощений, чем часто грешат журналисты, пишущие на исторические темы. Очень важно при этом, что автор избегает «елейности» изложения, которая столь характерна для многих пишущих книги по истории Русской Православной Церкви.
В лавках Московского Патриархата сегодня можно найти много книг для детей. Качество книг разное, но широкий ассортимент позволяет прихожанам храмов РПЦ выбрать интересные издания для своих детей. Некоторые из этих книг попадают и в лавки старообрядческих храмов, так как своих книг для детей у староверов чрезвычайно мало. Рассматриваемая книга – это начало подобного жанра в старообрядческой среде; хочется верить, что со временем примеру Д.А. Урушева последуют и другие авторы. При этом необходимо заметить, что и у новообрядцев нет сколько-нибудь полной современной истории их церкви, изложенной для детей, – есть лишь перепечатки с дореволюционных изданий. В этой связи можно сказать, что автор проделал труд, аналогов которому в настоящее время нет.
Официально книга имеет пометку «12+», однако эти рамки очень условны. Развитые дети, которым еще нет 12 лет, с удовольствием читают главы этой книги. Не менее полезной она будет для взрослого читателя. В последние годы интерес к старообрядческой тематике в обществе явно растет. Снимаются фильмы, ставятся спектакли, выходит много статей, посвященных старообрядчеству. Однако многие авторы плохо представляют себе явление, о котором говорят. Если бы они прочитали труд Д.А. Урушева, то смогли бы избежать значительного числа ошибок.
Автор проделал огромный труд, и книга его уже вызвала неподдельный интерес у читателя, однако надо отметить и некоторые замечания, которые могли бы быть учтены в следующих изданиях и позволили бы сделать «Историю русского старообрядчества» еще более совершенной!
Для старообрядцев свойственно заявлять, что они сохранили веру, принесенную на Русь князем Владимиром в IX в. Это действительно так, но сохранение чистоты веры не всегда равно неизменности всех чинопоследований. Двуперстное сложение для крестного знамения, например, старообрядцы сохранили от Крещения Руси, и оно, согласно учению древлеправославных христиан, является неотъемлемой частью Апостольского предания, а вот Студийский устав на Руси со временем был заменен Иеросалимским. В этом совсем нет противоречия, так как изменения эти произошли методом эволюции, а не революции (как введение новин патриарха Никона) и были приняты всей полнотой Церкви Христовой, как не противоречащие ее учению. В этой связи фраза «если в древности литургию совершали на семи просфорах, то теперь греки служили на пяти, а то и на одной просфоре» (с. 36) представляется нам не совсем верной. Ряд литургистов утверждает, что семипросфорие на Руси утвердилось в XVI в. во времена учреждения Московского царства, а до того существовали и другие формы, соответственно нельзя сказать, что «в древности литургию совершали на семи просфорах», что, конечно, не отменяет преступления Никона, самочинно введшего пятипросфорие, оснований для которого в России XVII в. просто не было!
Очень ценной является глава о К. Булавине и И. Некрасове. Этот очерк рассказывает нам не только о событиях петровской эпохи, но и повествует о последующей жизни казаков-некрасовцев. Думается, преувеличенным можно считать вывод автора, что при расширении границ России в сторону Добруджи «большинство некрасовцев перебралось в Турцию и поселилось на берегах озера Майнос» (с. 100). Полноценные общины некрасовцев параллельно существовали и в Турции, и в Румынии. Нынешние потомки некрасовцев проживают как в Румынии, так и на Украине (в Одесской области). В украинском Придунавье до сих пор существуют два больших села – Старая и Новая Некрасовки, жители которых считают себя потомками казаков Игната Некрасова. В науке ведется дискуссия о соотношении «липован» и «некрасовцев» в старообрядческой среде Румынии и Украины. Не совсем верен и тезис «Некрасовцы остались верны «заветам Игната» и не возвращались в Россию при царях. Только в XX веке, когда самодержавная власть была свергнута, они переехали на родину» (с. 100). Первые «игнат-казаки» (как называли «некрасовцев» в Турции) вернулись в Россию еще при Николае II, хотя массовое возвращение действительно началось гораздо позже.
Думаю, что несколько больше внимания автору стоило бы уделить теме беспоповцев. Общее понятие об их течении в книге дано, рассказывается о Преображенском кладбище и о знаменитом русском благотворителе Илье Алексеевиче Ковылине. Очень интересным и удачным является рассказ об отношении к Ковылину Ф.М. Достоевского, отец которого получил место доктора в Мариинской больнице благодаря ходатайству благотворителя. Но все же стоит рассказать и о различии между поморцами, федосеевцами, филипповцами, уделить хоть несколько строк спасовцам, странникам и другим беспоповским согласиям.
Еще одно замечание касается освещения единоверия в книге. Авторская позиция по отношению к единоверцам понятна, но, как и в случае с беспоповцами, нам кажется, хорошо бы было описать его историю чуть подробнее. Негативное отношение автора к единоверцам приводит к тому, что единоверческая история в книге не лишена штампов. Например, Дмитрий Александрович пишет: «При нем (Александре II – Р.М.) был нанесен самый чувствительный удар – были запечатаны алтари храмов Рогожского кладбища. Поводом для того послужил донос одного единоверца о том, что 22 января 1856 года в Рождественском соборе молилось около 3 тысяч человек» (С. 151). Тезис о «единоверце» можно встретить и в некоторых серьезных монографиях, но если внимательно изучить источники, то доносчиком был иеромонах (с 1863 г. игумен) Парфений (Агеев), бывший в 1856 - 1860 гг. настоятелем Николаевской Берлюковой пустыни в Богородском уезде Московской губернии. Отец Парфений происходил из староверов, но, предав веру предков, возненавидел как старообрядцев, так и единоверцев. В 1858 г. он стал по благословению митр. Филарета (Дроздова) основателем Гуслицкого Спасо-Преображенского монастыря. Именно будучи игуменом в Гуслицах он стал известен. Этот монастырь числился миссионерским, а не единоверческим. Он до настоящего времени существует в г. Куровское Московской области. Единоверческих же монастырей в Московской епархии существовало всего два – Никольский мужской и Всехсвятский девичий, причем оба они были основаны после описываемых событий. Подобную же неточность автор повторяет, рассказывая о настоятеле Белокриницкого монастыря архимандрите Геронтии (Колпакове). Автор пишет: «Доведенный до сумасшествия, он был переведен в один из единоверческих монастырей, где и скончался в 1868 году» (С. 152). Но речь идет все о том же Спасо-Преображенском Гуслицком монастыре. Архим. Геронтий был погребен на кладбище этого монастыря. Местные монахи даже пытались точно показать его могилу старообрядцам, но в среде историков указанное захоронение вызывает много вопросов. Кроме того, стоило бы все же подчеркнуть, что поводом к запечатанию алтарей послужило не само количество молящихся, а наличие среди них священника. Власти поняли, что в России распространяется белокриницкое священство, и именно это «взбесило» их.
Автор очень удачно иллюстрирует свой текст фрагментами из исторических документов, опубликованными после основных глав. Единственный минус тут в том, что фрагменты часто тематически не соответствуют главам книги (возможно, это ошибка издателей). Гораздо нагляднее было бы размещать документы после глав, которые они иллюстрируют.
Многие из этих замечаний можно было бы и не озвучивать, если бы книга была исключительно детской, однако, как я уже писал выше, книга будет полезна и взрослому читателю, а потому необходимо максимально научно подходить к тексту. Как нам кажется, исправление вышеприведенных неточностей позволит сделать книгу еще лучше!
Мне известно, что Дмитрий Александрович не раз задавался вопросом, а не расширить ли книгу до масштабов истории Церкви, включающей всю историю от Адама и Евы до наших времен, рассмотренную с точки зрения старообрядца. Думаю, что не стоит этого делать. Хороший автор всегда не совсем удовлетворен своим трудом и страдает от того, что не все задуманное удалось вместить в объем книги. Избранный же автором формат вполне оправдан и «размывать» его не стоит. В то же время это совсем не значит, что книгу не надо расширять. Мы уже писали, что можно было бы подробнее осветить историю беспоповства и единоверия, не лишним был бы очерк о беглопоповцах после принятия основной частью поповцев священства Белокриницкой иерархии. Да и об истории родной автору Русской Православной старообрядческой Церкви можно еще много чего рассказать! Такие крупные деятели Старой веры, как архиепископ Иоанн (Картушин) или начетчик Илларион Кабанов (Ксенос), вполне могут претендовать на отдельные очерки. Хотелось бы побольше узнать о старообрядцах за рубежом. XX век остается малоизученным в истории Церкви. Думаю, что автор еще не раз дополнит свой труд качественными очерками, работа над которыми станет достойным итогом его скрупулезного изучения старообрядческой проблематики.
В заключение рецензии хотелось бы поблагодарить автора за огромный проделанный труд и пожелать ему дальнейших творческих успехов!
Майоров Р.А., к. ист. н. |