Николай Куров, трижды совершивший нападения на старообрядческую церковь Рождества Пресвятой Богородицы на улице Молотковской, приговорён к 10 годам и 6 месяцам лишения свободы в колонии строгого режима...
В своё время об этой дикой, в чём-то нелепой, а в чём-то и комической истории, сообщали практически все СМИ области. Всё началось 8 января прошлого года - сразу после Рождества.
- В тот вечер у нас у всех было замечательное настроение, - рассказывала 81-летняя Лидия Афанасьевна Михеева, ныне председатель новгородской старообрядческой поморской общины. - Только что прошли Рождественские праздники, до 5 утра все мы молились, народу было множество, улыбающиеся, счастливые. Потом все ушли. Мы остались в церкви вдвоём с моей доброй знакомой Екатериной Петровной Столбневой. Собирались чай пить. Вдруг звонок в дверь. Ну, разве ж я могла что-то худое предположить?! Подошла к двери: «Кто там?» - спросила. А из-за двери мужской голос говорит: Я, мол, привёз вам документы!
Лидия Афанасьевна поверила мужчине: находясь ещё за дверью, тот пояснил, что это за документы, проявив большую осведомленность на предмет «текущей ситуации», - подобные документы Лидии Афанасьевне, действительно, могли привезти.
Поверив мистификатору, дверь в церковь она открыла. И тут же «стала как вкопанная». Потому что увидела перед собой не доброе лицо мирного христианина, а... Лица, впрочем, она вообще не увидела. Лицо скрывала маска (чёрная-пречёрная). Лидии Афанасьевне запомнилось, что и вся остальная одежда налётчика тоже была исключительно в трагических чёрных тонах (только перчатки были не в тон - белые).
Но особенно запомнилось другое: в руке мужчина держал пистолет - «большой, серый какой-то». Словом, всё в строгих канонах российского триллера.
- На меня пистолет направляет, - продолжала Лидия Афанасьевна, - и говорит: если, мол, закричишь, я тебя застрелю.
Пожилая женщина, конечно, перепугалась, но - нашлась. Попросила «родненького» не убивать, но «дозволить» чайку испить: чаёк, мол, только что заварили, - обидно ж, если пропадёт...
- Ладно! сказал «родненький». Лидия Афанасьевна юркнула в комнатку: ту, где плитка находится. И закрыла дверь на защёлку.
Но первым делом, однако, потянулась не к кружке с «чайком», а... к телефону. И успела-таки набрать милицейский номер. По словам Лидии Афанасьевны, трубку сняла женщина, представилась: Семёнова. Старушка ей сразу же: «В церкви на Молотковской - вор!». А женщина-милиционер то ли не поверила, то ли не расслышала. Положила трубку. Тогда Лидия Афанасьевна второй раз набрала номер и громко три раза сказала: «Церковь, церковь, церковь!».
Как раз в это время (может быть, что-то заподозрив) налётчик в маске рванул дверь в комнатку, велел женщине выходить. А когда Лидия Афанасьевна вышла, втолкнул и её, и Екатерину Петровну в другую комнатку. Потом поднял тяжеленную скамейку и подпер ею дверь, чтобы женщины не могли самостоятельно выйти наружу.
Так, взаперти, старушки просидели до половины четвёртого утра. Всё ждали милицию. Но, увы, так и не дождались. Что они пережили за эти семь бесконечных часов, каждый может себе представить. Молились Богу. Кричали. И в конце концов, вынуждены были поступить в полном соответствии с «доброй традицией»: спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Они принялись «биться» в дверь, подпертую скамейкой с другой стороны, толкать её. И долго ли, коротко, но своего добились: дверь приоткрылась. Выбравшись из западни, женщины кинулись в молельный зал... На престоле отсутствовали три иконы.
Лидия Афанасьевна снова набрала номер милиции. На этот раз её услышали. Ей поверили. Приехали через считанные минуты. Но что толку? К этому времени след разбойника уже остыл.
Сотрудникам милиции оставалось лишь выслушать рассказ потерпевших да осмотреть памятник архитектуры с зияющими пустотами, оставшимися после налёта.
Лидия Афанасьевна, однако, была уверена: преступника всё равно найдут, найдут обязательно! Почему? Так очень просто! Несмотря на то, что лицо человека скрывала чёрная-пречёрная маска, она... узнала этого типа. По росту, по комплекции, по разговору, наконец. Акт узнавания свершился в тот момент, когда женщина и налётчик стояли в церкви друг напротив друга.
- Мне Бог прозрение дал! - убеждена Лидия Афанасьевна. - Я пригляделась и говорю: «Коля, так ведь это ты! Коля Куров!».
А он тут же отпираться: «Нет, -говорит, - я не Коля Куров!».
Но Лидию Афанасьевну не проведёшь. Несмотря на почтенный возраст, у неё прекрасная память. Этот самый Коля Куров некоторое время работал в организации, возглавляемой родным племянником Лидии Афанасьевны, и даже - занимал у неё деньги!
Обо всём этом женщина рассказала сотрудникам милиции. И они пообещали: разыщем!
Но дни шли за днями. Милиция всё «искала» и «искала»...
Надо сказать, что сразу после совершённого преступления Лидия Афанасьевна написала... жалобу. Потому как была уверена: если бы на её первый звонок в милиции отреагировали, преступника можно было изловить с поличным. А жаловалась Лидия Афанасьевна на бездействие той самой «Семёновой», которая взяла трубку. А потом... её положила.
Строки из жалобы:«Если бы на мой вызов был направлен наряд, похитителя задержали бы на месте преступления. От улицы Пестовской, где расположена милиция, до нашего Храма пять минут езды. Мне очень обидно и горько, как же так получилось, что из-за безответственности сотрудницы милиции, которая должна была отреагировать незамедлительно на мой вызов, верующие Храма лишились благодатных икон... Неужели нельзя было прослушать мой вызов несколько раз, усилить звук, применить иные технические возможности, чтобы отреагировать на звонок... Прошу разобраться по существу в связи с халатным отношением к исполнению своих обязанностей».
Жалоба ушла «на рассмотрение».
А спокойная жизнь староверов продолжалась... до 13 июня. «Рождественская» история повторилась. На этот раз звонок раздался около половины восьмого вечера.
- Кто там? - снова спросила Лидия Афанасьевна.
- Уголовный розыск! - ответил мужской голос.
Как Лидия Афанасьевна могла не открыть дверь?! Тем более, что и после первой истории, милиционеры приходили в Храм во внерабочее время, вечером... Вот и открыла... Дальше всё повторилось практически один к одному. С той только разницей, что маска на лице была «какая-то розовая», а пистолет - чёрный.
- Когда я дверь открыла, - продолжает Лидия Афанасьевна, - он выстрелил в воздух, напугал меня и говорит: «Давай ключ! Давай ключ!». Молельный зал-то у нас ведь был закрыт, а самые ценные иконы - там. Я говорю: «Ключа у меня нет!». Тогда он схватил меня и в туалет затолкнул.
В тот раз кроме Лидии Афанасьевны в храме находились ещё две женщины: всё та же Екатерина Петровна Столбнева и родная сестра Лидии Афанасьевны - 84-летняя Валентина Афанасьевна Ефремова. Екатерину Петровну налётчик уложил на пол, пригрозив: «Пикнешь - убью!», а затем тоже втолкнул в туалет.
Оказавшись в туалете, Екатерина Петровна начала «голосить» - голос у неё хороший, громкий. А негодяй, слышала Лидия Афанасьевна, «рвался» в молельный зал, замками гремел, дёргал что-то. Но замки там - крепкие.
Время было сравнительно раннее, крики могли услышать соседи, поэтому, по-видимому, человек в маске всё-таки испугался и оставил попытки проникнуть в молельный зал. Но не уходить же с пустыми руками?! Обчистил комнатку, где постоянно живёт Лидия Афанасьевна (четыре иконы), потом влетел в столовую, где находилась Валентина Афанасьевна Ефремова, по недосмотру налётчика оставшаяся «на свободе». По-видимому, удивился присутствию нового для него человека, схватил ещё одну икону и был таков.
...Возбудили ещё одно уголовное дело. Опросили всех старушек. Те, понятно, мало уже на что надеялись. Боялись, однако. И правильно делали. Потому что 22 июня, в день начала Великой Отечественной (а сестры Лидия Афанасьевна и Валентина Афанасьевна, кстати, - её участницы, Валентина Афанасьевна прошла всю войну медсестрой, имеет правительственные награды), было совершено третье «вероломное нападение».
Около семи утра в храм обычно приходит одна из прихожанок. Поэтому старушки не насторожились, услышав звонок в «рань раннюю». Дверь пошла открывать Екатерина Петровна Столбнева. А за дверью - никакая не прихожанка, а он - ужас новгородских староверов. Снова в маске. Снова с пистолетом.
И вот тут произошло чудо... Екатерина Петровна не растерялась:
- Как дала ему в грудь! Он аж с крыльца упал! Такого, видимо, от бабушек не ожидал. Перепугался. И - бежать! А у калитки споткнулся. Упал. И, бедолага, пистолет-то и выронил...
Это, конечно, была несказанная удача. К этому моменту на улицу выбежала и Лидия Афанасьевна. Подошли старушки к пистолету. И даже дышать боялись - не спугнуть бы удачу! Не стереть бы отпечатки пальцев! Старушки живут в наши, далеко не мирные, дни, и что надо делать в таких случаях - знают. Аккуратно подняли пистолет. Снова вызвали милицию.на готовенькое».
Оставалось лишь идентифицировать, на чьё имя зарегистрирован пистолет. Идентифицировали. Выяснилось, что пистолет зарегистрирован на имя Николая Курова.
Того самого, которого Лидия Афанасьевна признала ещё во время первого нападения. Того самого, узнанного, которому несмотря на это было позволено ходить по нашим улицам в течение ещё шести месяцев и совершить ещё два нападения на пожилых женщин.
Смелая-то Екатерина Петровна - смелая, отважная-то - отважная, но после того, как «всё утряслось», пришлось вызывать ей скорую помощь.
А дальше сотрудники милиции начали пожинать плоды. Николая Курова наконец-то арестовали. Большую часть икон - нашли. Установили и антикварный магазин в Санкт-Петербурге («Империал»), куда Куров сдавал похищенные у староверов реликвии.
И настал судный день... 10 лет и 6 месяцев лишения свободы в колонии строгого режима - это, думается, вполне по содеянному для святотатца, человека, утратившего не только всякие морально-нравственные ориентиры («На святое позарился!..»), но и готового ради наживы поставить на карту человеческие жизни: ведь это же, право, чудо, что ни у одной из старушек не случился инфаркт.
А теперь - о грустном.
Понятно, что раскрытие этого преступления никак не поставишь в заслугу новгородским операм. Проворонили.
Но только ли проворонили?
Как считает адвокат Татьяна Мельникова, представлявшая на судебном процессе интересы староверов, в этом случав можно говорить не только о бездеятельности милиции, но и о чём-то более серьёзном. У неё, например, создалось впечатление, что в среде новгородских сотрудников милиции, возможно, был кто-то, выполнявший функции «прикрытия» Курова.
А как иначе можно объяснить его действия? Несмотря на то, что он знал - узнан, он повторил свои налёты: и раз, и второй. Откуда эта уверенность в том, что его, несмотря на уже практически снятую маску, «не поймают»? И ещё один пикантный вопрос: почему же в ходе «проверки на причастность» Курова (а она - проводилась!) к нападению 8 января, её, эту «причастность», таки не установили? И даже очную ставку с Лидией Афанасьевной - не провели? Почему поверили в придуманное Куровым алиби?
И ещё. По странному стечению обстоятельств, второй налёт (13 июня) Куров совершил практически сразу же после того, как с церкви на Молотковской было снято милицейское наблюдение. Совпадение? А может - подсказали?
Приходят в голову и такие мысли, что, думается, в такой ситуации не удивительно.
В настоящее время при помощи адвоката Мельниковой старушки обратились к главному федеральному инспектору Олегу Онищенко с заявлением «о содействии в защите прав потерпевших».
В этом заявлении ставится вопрос не только о сомнительной роли отдельных представителей новгородской милиции, но и о неполноте проведённого следствия.
- В ходе дополнительного следствия, - говорит адвокат Татьяна Мельникова, - по моему мнению, были установлены три человека, относительно которых есть данные о причастности к совершению этих преступлений. Выйти на них удалось в результате изъятия трафиков телефонных соединений Курова. Согласно этим трафикам. 8 января непосредственно перед налётом и сразу же после него Куров соединялся с неким Ш-вым. Трафик соединений убедительно свидетельствовал, что Куров не только созванивался с этим Ш-вым, но и двигался с похищенными иконами именно к нему, на улицу Щусева, к дому, где он живёт. Куров не выдал этого человека, утверждая что на самом деле якобы он спрятал похищенные иконы совсем в другом месте - на берегу Веряжки. Установлено, что к церкви Куров подъехал на такси, за рулём которого был некто С-ий. В суде Куров утверждал, что «ни о чём» С-ий не знал, хотя раньше они, действительно, были знакомы. И, наконец, некий гражданин Я., с которым Куров неоднократно созванивался в дни нападений, накануне и после них. А 22 июня, сразу же после того, как Куров совершенно нелепым образом потерял пистолет, он разговаривал с Я. по телефону в течение целых 4 минут! О чём? О погоде? Или о том, что на месте преступления осталась улика - зарегистрированный на его имя пистолет?
Я считаю, что работа по изобличению этих троих практически не проводилась. И создаётся впечатление, что оперативные работники знают о существовании организованной группы, занимающейся хищениями икон, но следователи не хотят выявлять её участников. Почему?
Строки из заявления: «Доверие следователей Курову, оказанное в январе 2009 года, дало ему возможность нападать ещё раз и ещё раз на беззащитных пожилых женщин, глумиться нал ними. Доверие следователей к другим причастным к преступлению лицам может привести к более трагическим последствиям".
Так что, приговор - вынесен. А вопросы - остались. И страх у бабушек - тоже... Ведь «тe» остаются на свободе!
Р.S. А жалобу Лидии Афанасьевны на бездействие милиции (когда во время первого нападения на её телефонные звонки никак не отреагировали) в городской прокуратуре проверили. И в удовлетворении - отказали. Потому как выяснилось, что сотрудник с фамилией «Семёнова» на линии «02» отсутствует. Подтвердилось, правда, что вечером 8 января были два звонка, но суть их «при неоднократном прослушивании разобрать не представилось возможным»...
Такова официальная версия.
Алексей Коряков
Новая Новгородская газета, 23 июня 2010 годе
Материал предоставлен о.Александром Панкратовым |