Протопоп Аввакум

25 ноября в Рижской Гребенщиковской старообрядческой общине (РГСО) состоялась духовно–историческая конференция, посвященная 330–летию сожжения протопопа Аввакума (20.11.1620 г.— 14.04.1682 г.) и троих его соузников в Пустозерске. Конференцию предварили несколько событий вдали от Латвии, которые также были посвящены Аввакуму и в которых также участвовали староверы из Латвии.

В конце марта и начале апреля этого года в Пустозерск были перевезены и собраны созданные в другом месте большая и малая (трапезная) часовни. А 24–25 августа в Успенском посту 14 латвийских паломников прошли крестным ходом около 30 километров от церкви в Нарьян–Маре к часовням в Пустозерске. Если не считать местных нарьян–марских и усть–цильмских староверов, латвийская делегация была самой большой. Вместе с ними шли и отслужили молебен пустозерским мученикам староверы из Беларуси, Польши, других мест России. Двадцать пятого ноября в Рижской Гребенщиковской общине была также открыта посвященная событиям на Поморском Севере фотовыставка Максима Борисовича Пашинина.

Ради веры

На конференции наставник РГСО, отец Михаил Константинович Александров выделил четыре памятные даты поморцев, связанные с мучениками, которые в 17 веке предпочли муки и смерть предательству веры. Это память о соловецких страдальцах, которые отказались служить по новым книгам, были подвергнуты осаде монастыря и покорены лишь благодаря предателю. 14 апреля — это день памяти сожжения в пустозерском срубе протопопа Аввакума, священника Лазаря, диакона Феодора и соловецкого инока Епифания. 16 апреля — день памяти епископа Павла Коломенского, который был убиен (сожжен) в 1656 году. 12 же ноября день памяти боярыни Феодосии Прокопьевны Морозовой, которая за стойкость веры и неприятие никонианской реформы была лишена статуса, подвергнута (как и сестра ее — княгиня Евдокия Урусова) гонениям, пыткам и уморена голодом в земляной тюрьме Пафнутьево–Боровского монастыря в 1675 году.

Помощник председателя РГСО, доктор исторических наук Азий Исаевич Иванов в своем сообщении "Первые цари Романовы и Древлеправославие. Нетрадиционный подход" сказал, что Никон, хоть и проводил реформу, не был ее автором. Авторами были Романовы и те, кто около них. Никон был призван с условием, что проведет реформы, которые укрепят светскую власть Романовых и ослабят силу православной церкви. Происходило превращение Святой Руси в Российскую империю.

Этими двумя упоминаниями я хотел особо подчеркнуть то, что речь не об ограниченных фанатиках веры, а об убежденных, духовно очень одаренных, к тому же ясно видящих ситуацию людях (Аввакума называют лучшим русским писателем 17 века) глубокой веры. Им пришлось (или посчастливилось) жить, как писал Тютчев, в роковые для отчизны и веры минуты. Стойкость веры им значила больше жизни.

Недаром участники крестного хода, выступившие (председатель ЦС ДПЦЛ о. А.Н.Жилко, председатель РГСО А.А.Лотко, товарищ председателя В.Г.Колосов, председатель братства молодых староверов РГСО А.Г.Деликатный, зам. председателя братства В.Г.Бахилов, председатель Юрмальской поморской СО В.Максимов и др.) на конференции, не произносили казенные отчеты, а говорили от сердца, как о молитвах в пути, так и об организаторском, бытовом ходе паломничества. Чувствовалось, что проняло их это действие, этот поступок. Сильно проняло.

За это им спасибо, кроме нас, наверное, сказал бы также историк и исследователь староверия Иван Никифорович Заволоко, который, открыв миру один из оригиналов списка "Жития протопопа Аввакума", установил в наше, новое время ощутимую историческую связь латвийских староверов с Пустозерском, где "Житие" было создано.

Начало

Я же попросил рассказать о событиях на Поморском Севере члена ЦС ДПЦЛ и заместителя председателя созданного полтора года назад Культурно–паломнического центра имени протопопа Аввакума Максима Пашинина. Правда, я сжал тут его рассказ до невозможности.

— Как это, Максим, получилось, что именно ты стал главным, что ли, связником между староверами Латвии и Поморского Севера?

— Мистика какая–то. Иногда не я выбираю, а судьба меня выбирает. В 1989 году в Гребенщиковскую общину пришло письмо. Как известно, община издавала календарь на весь бывший СССР. Тогда это было единственное разрешенное для поморцев издание. В письме было приглашение: "Приезжайте! У нас уже нет закрытой зоны. В Нарьян–Мар и Пустозерск уже не нужны спецпропуска". Они просто приглашали на конференцию. Нарьян–Мар — город, где в основном жили пограничники и нефтяники. Чувствовалась советская жесть. Но люди там неравнодушны к истории своего края. Тема Аввакума их волновала так, что я удивился, насколько сильна историческая память. Администрация предложила на вертолете слетать в Пустозерск. Местный краевед Михаил Фещук придумал и установил там памятный знак — два столба как символ двуперстия, внизу сруб, повествующий о кончине, наверху голбец (намогильный крест) и колокол как символ Аввакума–проповедника. Мы тогда открывали там этот замечательный памятник.

В 1991 году опять пришло приглашение на конференцию. Отец Федор Бехчанов, ныне головщик РГСО Евгений Григорьев и я поехали туда с желанием установить в Пустозерске восьмиконечный крест. Мы не подумали, что едем в Заполярье, а дерева там нет. Но какие–то люди подключились искать это дерево. Мы объехали весь Нарьян–Мар и на какой–то автобазе нашли лиственницу. При помощи мужиков, которые вообще–то были ни при чем (но — надо помочь!) выпилили этот крест. Я сам вырезал буквы, которые должны быть. Нас посадили на катер, мы доехали до деревни Устье. Дальше на лодке, на веслах, через одну из проток Печоры, которая образовала озеро Городецкий Шар… В Пустозерске сейчас никто не живет и дороги туда нет. В 60–е годы Хрущев позакрывал на Севере все, как тогда называлось, неперспективные деревни. Но, несмотря на это, узнав, что будут ставить крест, нас уже ждали люди…

А потом рухнула экономика. Начались годы выживания. Я переехал в Москву издавать староверскую литературу. Да и в Риге был кризис. В РГСО. Наступила пауза.

Как будем строить?

— Кто ее нарушил?

— В Москве ко мне все чаще стал заходить один из попечителей Усть–Цилемской общины. Если Пустозерск — это Нижняя Печора, где–то сто километров до впадения в Баренцево море, то Усть–Цильма (90% жителей — староверы) — 350 километров южнее, выше по Печоре. А человек говорит — я с Пижмы. Там еще более строгие староверы. Там был скит, где погибло около ста иноков. Память об этом до сих пор жива. Вот этот старовер из Пижмы приходил, покупал свечи, иконы… Вальтер (по крещению — Валентин) Вальтерович Фот.

Его жизнь связана с дедушкой Сталиным. Во время войны Сталин боялся пятой колонны и разбрасывал поволжских немцев по всему Союзу. Часть из них попала на Печору. Вальтер Вальтерович — сын спецпереселенца и местной староверки. После войны его отца забрали в армию, а Вальтера отвезли в Новосибирск, куда попала часть его родни. Но — немецкая родня не приняла староверку. Или староверка не могла там ужиться. Она вернулась с маленьким Вальтером на Печору, в Пижму. Видимо, была красивая девушка. Появилась новая семья. Вальтера отдали бабушке с дедушкой. А те были охотники, рыболовы. И очень строго верующие. Среди них и вырос Вальтер.

Сейчас Вальтер Вальтерович — состоявшийся предприниматель, один из владельцев крупной усинской транспортной фирмы. Как его в шутку называют — начальник северного завоза. Поставка грузов нефтяникам, всему Северу. Сейчас его уважают не только на уровне Республики Коми, но, я бы сказал, и на федеральном. Но — главное не это. Успеха по жизни и положения добиваются многие. Но Вальтер кроме того и дедушку и бабушку, и маму и папу, которых нет в живых, любит живой любовью. Вначале он отстроил моленную у себя на родине, потом в Усть–Цильме поставил каменный храм, который освятили в этом году.

— Значит, Вальтер Вальтерович Фот взял на себя основную массу материальных и организаторских забот о том, чтобы в Пустозерске появились часовни и сам Пустозерск стал местом паломничества?

— Пустозерские часовни — это уже третья его работа такого рода. Бывая в Москве, Вальтер приходил ко мне и стал спрашивать: "Когда в Усть–Цильму?" Я говорил: "С удовольствием, но дорога далекая". Он говорит — у нас на Петра и Павла, 12 июля, есть праздник Красная Горка. Это очень красивый, очень естественный праздник. Ничего спущенного сверху, лишь то, что передавалось из поколения в поколение. Это главный праздник их жизни. Праздник, на который положено быть дома.

Я приехал с друзьями–староверами из Москвы, Беларуси. Приняли нас очень хорошо. Но я стал доставать Вальтера Вальтеровича: "Тут до Пустозерска 350 километров, катера, рыболовы… За денюжку можно доехать. Я там ставил крест и уже почти двадцать лет не был. Надо бы поехать еще раз Аввакуму поклониться". А Вальтер — человек занятый. Говорит — мне опять в Москву надо, в Сыктывкар. Но что–то его торкнуло. Говорит: "Нет, я еду с вами". Едем. Приезжаем. Молимся.

А погода на Севере меняется каждые полчаса. Была хорошая только что, а уже холодно. А как сюда приехать поклониться с детьми, с пожилыми женщинами? Хороший вопрос, Вальтер, надо бы часовню поставить. Я это тогда сказал без всякой задней мысли о том, что часовня завтра будет.

А Вальтер Вальтерович, когда мы вернулись, говорит: "Давай теперь обсуждать, как мы эту часовню будем строить". Это было два года назад.

Преодолеть каждый день

— Трудно далась идея?

— Доставали нас сильно. Мы сражались не только с чиновниками, но и с экологами, зелеными, которые сказали: если мы туда едем что–то строить, то у нас единственная цель — уничтожить тундру. Тундра этого не простит.

Они будто не знают, что в Пустозерске в свое время было пять–шесть церквей. Последняя была разобрана в 30–е годы.

Год назад в Нарьян–Маре состоялись пятые аввакумовские чтения. Там поднялась волна о том, что, если мы построим часовню, то оскорбим память мученика. Нарушим тундру! Идеальный вариант — ничего не делать! Ничего нельзя! Один из зеленых, причем верующий человек, договорился до того, что вообще грех ставить часовню на том месте, где люди похоронены. То есть — полный абсурд и непонимание христианства. Но губернатор Ненецкого автономного округа — мудрый мужик. Нам сказали: на глупости не реагировать.

Правда, мы выполнили условие — не ставить часовню там, где было городище, где культурный слой… И для того чтобы успокоить экологов, Вальтер сказал — мы повезем материалы по зимнику. Хотя можно было проехать 350 километров на барже и разгрузиться за километр до Пустозерска, мы, чтобы не повредить тундру, ехали более тысячи километров. Весной. По зимнику.

Как делается зимник? Когда уже морозы, начинают заливать дорогу водой. Канадский способ. Вода превращается в лед. Это и есть зимник.

Для того чтобы перевезти часовню и трапезную, нам потребовалось девять тяжеловозов, три КамАЗа и шесть "Уралов", часть из них с прицепами. Груз на каждую машину достигал 20 тонн. Идти такой колонной летом по тундре означало бы уничтожение растительного слоя (мха–ягеля) на многие–многие годы. Потому и нужен зимник. Потому и решили перевозить разобранные здания по зимней дороге, по маршруту Степановское — Усть–Цильма — Ираель — Усинск — Харьяга — Нарьян–Мар — Пустозерск.

Харьяга — крайний пункт Коми, где внизу бетонка. Далее надо делать наст. По зимнику до Нарьян–Мара мы потратили день. Это 300–350 километров. До Пустозерска осталось 30–35 километров. КамАЗы проваливались. Хотя трактора сейсморазведчиков дорогу почистили, сняли верхний слой снега. Шли день, вытаскивая друг друга. Вальтер сказал, что перевоз часовен из Пижмы в Путозерск стоил больше, чем само их строительство.

Нам дали место на границе города. И мистическим образом мы осознали, что это вот и есть то место, где их в срубе сожгли. Город был деревянный. Не могли же их жечь внутри города, в центре. Берег — это портовая зона. А рядом с отведенным нам местом ненцы любили устраивать свой праздник Великого Чума. То есть они почитали это место как место силы. Останки мучеников похоронили на Пустозерском кладбище. Там стоит нынешний, поставленный рижскими староверами в 1991 году, крест. Между ним и часовней где–то 250 метров. Так что, может быть, в конце концов эти археологи и зеленые сослужили нам хорошую службу.

Часовня получилась двенадцать метров высоты. Лиственница — вечное дерево, строения стоят несколько веков. Сруб был построен по технологиям трехсотлетней давности. Без гвоздей. Топорами. Часовня полгода отстояла на Пижме (село Степановское). А в Пустозерске работы были завершены к 13 апреля. Это была пятница страстной недели, а 330 лет назад именно в страстную пятницу протопоп Аввакум и его соузники приняли мученическую смерть через сожжение в срубе.

Я могу и хочу назвать имена мастеров, поскольку работали они не за страх, а за совесть, и результат превзошел все ожидания. Это пижемцы: бригадир Алексей Носов (из д. Скитское), Виктор Чуркин (из с. Степановское), Евгений Оленский (из с. Степановское), а также хорошие специалисты и русские мужики с Украины: Андрей Чернышев, Владимир Артюх, Валерий Ефремов, и с ними крановщик Василий Мышкин, родом с Вятки. Спаси их Господи и помилуй.

Вальтер, хоть хозяин фирмы, который мог отдать приказ — "Постройте!", выходил и работал наравне со всеми. Это усть–цилемский характер. Там начальник, если себя плохо ведет, может и в репу получить. Я полюбил людей, с которыми там сблизился. За их внутреннее братство, за уважение друг к другу и мужественность. За скорость делания. Сказал, сделал. Усть–цилемчане не ждут, пока разрешат. Характер вольный и сильный.

Обо всех сказать не могу, но те, с которыми я сблизился — такие. И строители храма, и, например, друг Вальтера Михаил Филиппович Аншуков. Он был там председателем совхоза. После перестройки спасал свое умирающее село. И сейчас селяне, если надо что–то решать, идут к нему. Он строил храм. Некому другому было поручить, но: "Филипыч построит!" И Филипыч построил. Скромный, на крестном ходе шел сзади всех. Замечательные люди. Внутренней силы люди. Это другая Россия. Исконная Русь. Я полюбил их сразу. После Москвы, после тяжести сложных взаимоотношений мегаполиса, который давит, высасывает, дает деньги и тут же их отбирает. Получил, отобрали, и ты засыпаешь умиротворенный, что сделал дело. А что это за дело? Борьба за выживание. Но борьба за выживание и созидание — это разные вещи. А Север по крайней мере дал мне это чувство созидания.

Кроме того, когда выиграли, все кажется само собой. А тогда надо было преодолеть каждый день. Тогда каждый трудовой день начинался с того, что просыпались, шли к кресту, молились…

Эта тема прошла мне через сердце. Я весь год этим живу.

Духовный подвиг

— А в августе вы прибыли туда уже паломниками.

— На крестный ход пришло более ста человек. Разными путями. Латвийцы — десять человек добирались на микроавтобусе. Доехали до Ухты. Потом по железной дороге. Далее Вальтер Вальтерович договорился о корабле, и мы — человек около 60: усть–цилемчан, рижан, москвичей, 350 километров до Нарьян–Мара шли на судне, названном в честь святителя Николы, покровителя путешественников — "Никола Горний"…

Крестный ход возглавили председатель Российского совета ДПЦ о. Олег Розанов, настоятель Нарьян–Марской Поморской общины о. Петр Ляпунов и о. Алексий Жилко. С тремя зажженными кадилами торжественно вышли они из северного выхода храма, покадили иконы и пошли посолонь в сторону центра города, сопровождаемые хором певчих и паломников. А потом — крестный ход. Пока мы шли эти 25–27 километров, все время пели молитвы. Рижские певчие составляли костяк всей группы. Благодаря им пение почти не прекращалось. Хор возглавил наставник Сувалкской Поморской общины из Польши о. Никола Логинович Васильев, по происхождению потомственный головщик из Рижской Гребенщиковской общины. Его высокий сильный голос объединял и направлял все остальные голоса. Надежным помощником ему был молодой, но зело грамотный головщик Алексей Деликатный из Риги. Это не был турпоход. Это был некий духовный подвиг.

Господь смилостивился. В конце августа там может подуть и крутой ветер с дождем, и снег выпасть. Но было плюс восемнадцать градусов тепла. Мужчины ночевали в Устье в военной клубной палатке. Женщин переправили через озеро в Пустозерск, и они ночевали в трапезной. В шесть утра мы встали, дошли до берега, и на рыбацких лодках, катерах (МЧС помогло) переправились,… Это был торжественный момент.

Отец Петр Ляпунов возглавил процессию, и мы с пением медленно стали взбираться посреди высокой травы на крутой берег к Пустозерску.

Когда подъем закончился, мы увидели вдали маковки часовен. Они как будто парили над горизонтом. Мы приближались к ним, и часовни вырастали все выше и выше. Большая часовня своим могучим и суровым стилем напоминает характер самого Аввакума. Рядом стоит малая (сосновая) часовня, более изящная и художественная. Как будто рядом с Аввакумом его верная супруга Марковна.

Часовня была полна народу. Начался молебен Всем Русским святым. Моление вели о. Олег и о. Петр. Хорошая акустика усиливала звучание сплоченного хора рижан. Служба прошла на одном дыхании. По окончании Олег Иванович сердечно поблагодарил всех за духовный подвиг, поздравил паломников с торжеством Древлеправославия в Пустозерске. Также с теплыми словами и со слезами на глазах выступил о. Петр. Не верилось, что сбылась мечта многих поколений староверов: есть куда прийти и где помолиться Аввакуму и пустозерским мученикам. Дай Бог, чтобы дорога, проложенная этим торжественным крестным ходом, не заросла, а ширилась с каждым годом.

 

Автор: Виктор Авотиньш