Быть гибким, но не прогибаться. Быть убежденным в правоте своей веры, но не фанатиком, быть открытым, но сохранять дистанцию… Чем больше я узнавала об усть-цилемских староверах, тем больше находила противоречий между моим представлением об этой этноконфессиональной группе и реальным положением вещей.

Стало странно, почему мы, жадные до информации о культуре других стран, тратящие немалые деньги на поездки за кордон, чтобы окунуться в их чужие истоки, совсем не знаем, что уникальная культура, сохранившаяся с незапамятных времен, существует на расстоянии вытянутой руки – в старинном русском селе Усть-Цильма.

Именно тут сформировался первый крупнейший старообрядческий центр на Европейском Севере страны, который сохранил свою уникальность, пережив даже годы полного атеизма. И дело здесь не в мифическом фанатизме, как подчеркивает старший научный сотрудник отдела этнографии Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уро РАН, кандидат исторических наук Татьяна Дронова, а в удаленности Усть-Цильмы от центра России и отсутствии железной дороги.

– И сейчас не так-то просто добраться до села, а в то время и подавно, – говорит Татьяна Ивановна. – Поэтому немного сторонних людей могли туда попасть. А расправы советской власти хоть и были жесткими, но не такими активными, как в других регионах страны. Хотя, несомненно, коллективизация сильно подорвала устои староверов. Ведь они, привыкшие жить в немилости, всегда рассчитывали только на себя, держали сильное хозяйство и были очень трудолюбивыми, так что к XIX веку Печорский край стал крупным экономическим центром в регионе. А когда их буквально обездвижили – отняли лошадей – усть-цилемы не могли развиваться как хозяйственники. Вот и стали рушиться семейные трудовые традиции, которыми исконно были очень сильны староверы.

Просто удивительно, какой силой духа они обладают: до сих пор живы свидетели страшных событий, когда разрубали и сжигали в печках Усть-Цилемского райкома древлеписьменные иконы и книги – самое дорогое, что они уносили с собой после церковного раскола. Но когда археограф В. Малышев приехал в село, многие усть-цилемы осознанно жертвовали то, что уцелело, в хранилища, чтобы донести историю своей культуры до потомков. Их известный консерватизм никогда не становился косностью, напротив, как говорит Татьяна Ивановна, они всегда были очень гибки и мобильны, ведь в противном случае они не смогли бы выжить.

– Например, в 1991 году усть-цилемские староверы первыми в постсоветское время зарегистрировали свою общину, – делится Татьяна Дронова.

– Однако же они продолжают быть максимально закрытыми для других, – сомневаюсь я, вспоминая сюжет просмотренного недавно документального фильма, в котором старовер говорил, что молитвами и строгим постом будет три дня отмаливать грех общения с журналистом.

– Да, они были закрытыми ранее. Причина тому – более чем вековое опасение, с которым им приходилось жить. Через эту закрытость, но не глухую защиту, они стремились сохранить свою уникальную культуру. Поэтому контакт с иноверцами они рассматривали с позиции греха, хотя канонически это не было закреплено. Сегодня же механизмы выживания иные, и усть-цилемские староверы гостеприимно примут в своем доме чужака. Но особо набожные христиане сохранят некую дистанцию, например, тем, что угощать его будут из посуды, из которой сами не едят.

САРАФАН ДЛЯ ДЕВОЧКИ

Готовясь к беседе с ученым, я размышляла, как правильно назвать усть-цилемов: староверы или старообрядцы. Так и не определившись, я попросила разъяснить этот вопрос Татьяну Ивановну. Стало ясно: они сами себя именуют староверами, ставя в основу именно веру, страх Божий, в котором живут, а не обряды. Не принимают они и определения себя как раскольники, поясняя, что не они откололись от официальной церкви, а их откололи. А сразу после реформ они говорили о себе как об остальцах древлего благочестия, то есть как о тех, кто соблюдает исконные церковные законы.

– А как они относятся к официальному православию? – задаю вопрос.

– Они не считают себя виноватыми в этом расколе, понимая его как политическую акцию, и говорят: то, что сегодня исповедуют они, – это исконная вера Руси. Они ждут покаяния за тот церковный раскол, который А. Солженицын назвал 300-летним грехом и который только за первый век унес жизни 12 миллионов христиан. К счастью, в последние 15 лет такое понимание пришло, и многие СМИ говорят об этом как о трагических страницах истории и культуры России.

– Тогда о какой гибкости Вы говорили, если они по-прежнему так непримиримо себя ведут?

– Они непримиримы на уровне веры, но тепло и душевно общаются с каждым, – поясняет Т. Дронова. – Более того, им чужда гордыня и то, что мы за нее можем принять, на самом деле является доказательством искренней веры. Например, поначалу многие из них отказывались от пенсии, не понимая, за что им выдают деньги. Если это милостыня, то за кого следовало молиться? По традиции, родители в старости полагались на своих детей, поэтому назначение пенсии было им непонятно. А когда фольклорист Д. Балашов записал пластинку с былинами, напетыми усть-цилемом Гавриилом Вокуевым, и прислал одну из них сельчанину, приложив к ней гонорар, то старик искренне не понимал, за что ему дали денег и куда их нужно деть. В результате раздал бабушкам.

Сегодня они принимают многие современные веяния, потому что по-другому не выжить. При этом все еще сильно желание сохранить свою историю и культуру. Это им удается, ведь Усть-Цильма славится своими традициями и стала местом, куда все едут познакомиться со стариной. Поэтому здесь наравне с научно-практическими конференциями самого высокого уровня и межрегиональными семинарами проходят уникальные праздники, берущие начало в истоках древнерусской культуры.

 

 

Татьяна Дронова

 

Здесь носят современную одежду и старинные сарафаны, которые, кстати, тоже уникальны. Ведь они не стилизованы. Многим из них уже больше века, но и новые, которые появились в нынешнее время, сшиты по тем же старинным лекалам далёких Петровских времен. Как не удивиться тому, что за 150 последних лет в Усть-Цильме были выявлены 42 вида и 80 наименований старинной одежды, а сейчас местные женщины имеют в своем гардеробе 23 вида традиционного облачения. Гибкость усть-цилемских староверов проявилась и в том, что, сохраняя старорусскую одежду, они заимствовали меховую одежду и обувь у инославных финно-угорских народов (ненцев и коми-ижемцев). Без малиц, совиков, пимов им было бы трудно выживать в суровых условиях Севера.

– При этом на известном празднике Горка мы видим очаровательных маленьких девочек точно в таких же нарядах, – улыбается ученый. – Это, конечно, уже инновация: в прошлом нарядные сарафаны впервые надевали девушки, когда становились в молодёжный хоровод, дети носили более простую одежду. Но староверы пошли и на этот шаг, ведь это еще одна возможность сохранить уникальную культуру и привлечь к ней внимание.

(С) Евгения ЛЯСКОВСКАЯ