В старообрядческой общине есть такой уникальнейший специалист, единственно которому доверяют восстановливать бесценные книги, им — не один век. Человеку грешному и недостойному даже и не покажут многовековые фолианты, не то что позволят руками прикоснуться… А старинные книги — бесценные памятники рукописной и старопечатной древней культуры.

Председатель совета Челябинской старообрядческой поморской общины Древлеправославной Поморской Церкви Дмитрий Анфимович Каргаполов как раз и познакомил меня с таким человеком.

Выражение: книжкин лекарь, пожалуй, тут не слишком уместно, хотя золотые руки Михаила Павловича Шушарина как раз и возвращают десяткам, сотням фолиантов вторую жизнь. Возвращают их из небытия, поскольку книга, которую читать, и даже раскрыть рассыпающиеся от времени страницы невозможно, безвозвратно утеряна…

А эти книги многое что пережили за свою историю — и сжечь их пытались, либо в сырых подвалах-темницах запереть от людей навсегда. А когда были времена разорения храмов, старинные книги, в том числе рукописные из Выговской пустыни (Поморье, один из северных центров старообрядчества), по сути дела приговаривали к казни. Безжалостно выгребали их из храмов, староверчес­ких скитов. Чтобы сохранить книги, люди тайно прятали по своим избам, спасали их часто ценой собственной жизни.

Гонения на старую книгу начались с никоновских реформ в России, раскола церкви. С другой стороны, книга переселилась в частные дома приверженцев старины, становилась тайной святыней. Потому русскопечатная и древнеписьменная книга широко распространилась среди низших классов — крестьянства, попала и в дома купечества. Это означало, что многое из монастырских и церковных библиотек поступило в обращение среди народа.

Конечно, в убогой избе-хижине древнюю книгу в целости сохранить практически невозможно. Не тот микроклимат — сыро, температура не та, да и стихийные бедствия, пожары, невежество и бесхозяйственность людей становились причиной гибели книжных реликвий. Как и сам естественный процесс старения, приводящий книгу к гибели.

Михаил Павлович Шушарин сказал, что для человека и для книги важно еще и соседство, и на какой площади она живет. Если книгам тесно, том трудно снять с полки, в результате повреждается переплет, а то и сам корешок отрывается. Особую роль играли металлические застежки, они предотвращают сворачивание страниц, а дерево верхних и нижних крышек—обложек от коробления. Тем самым предохраняется переплет.

Встречались, например, такие записи-приказы владельцев: «А еще кто чтет сию книгу, а застежек не застегивает, да будет проклят». Но все-таки неаккуратный читатель книгу ранит всегда, а выручить ее может только реставратор.

На счету Михаила Шушарина, разменявшего свое 85-летие, тысячи восстановленных книг, среди которых многие десятки — тайные сокровища староверов, прошедшие сквозь века.

Еще раз вернемся к истории. После раскола помощь пришла с севера из знаменитого Выговского монастыря, где переписывались не только памятники древнерусской книжности, но и старообрядчес­кая литература. Рукописные выговские книги распространились по всей Руси, особенно по Волге, Дону, Уралу.

Судьба, путь к древней книге у Михаила Павловича Шушарина тоже полны похожих драматических событий. Он с честью прошел Великую Отечественную войну, в конце ее воевал в особом отделении автоматчиков. Имеет пять боевых орденов, да еще и трагический осколок, едва не перечеркнувший его жизнь. Осколок снаряда в апрельском бою, недалеко от Праги в победном 1945 году вонзился глубоко в его голову.

В госпитале, куда молодой боец был доставлен только через несколько дней, была сделана сложнейшая операция — трепанация черепа, удален стальной осколок, три костных осколка и пятнадцать «кубиков» мозга. После этой операции геройский боец впал в кому, от которой очнулся через шестнадцать дней в… «мертвецкой», среди трупов. До ужаса довел случайно зашедшего санитара, когда вдруг открыл глаза. Так что взятие Берлина 2 мая и праздник Победы 9 мая встретил на больничной койке. Заново учился говорить и видеть…

Санитарный поезд, родной Челябинск и юный инвалид второй группы на родине… На работу было невозможно устроиться. Но сумел он и память восстановить усилием воли, особыми тренировками, ведь до войны мог часами читать стихи наизусть. Страсть к книге и здесь выручила! Скрыв инвалидность, с отличием закончил вечернюю школу и только что образованный Уфалейский библиотечный техникум, и тоже с отличием. Где и «застрял» на семнадцать лет — преподавал библиотечное дело.

Затем преподавал в Челябинском культпросветучилище, был первым директором библиотеки Челябинского института культуры (ныне ЧГАКИ). Шесть тысяч томов из своей домашней библиотеки подарил вузу.

Раны, конечно, брали свое. Вот так и стал Михаил Павлович Шушарин хранителем и спасителем бесценных книг старообрядцев. Людям помогает бескорыстно, и судьба его от гибели уберегла.

Но вот ему, ветерану, инвалиду войны чиновники помочь не торопятся. Нет, ни квартиру, ни машину, полагающиеся от государства, он не просит. Хотя прошел семейный быт от землянки до барака. В 1964 году сумел взять ссуду на кооперативную хрущевку. Так что крыша над головой, заработанная своим трудом, у него сейчас есть.

Помочь ветерану с ремонтом его хрущевки (Цент­ральный район Челябинска) у властей возможности не находится. А нужно-то, окна, стены подремонтировать, да батареи отопления поменять, которые совсем не греют. Не было в этом доме ремонта с 1964 года, батареи ни разу не чистили…

Греют Михаила Шушарина лишь вера в людей и золотые его руки маэст­ро—книжкина лекаря.

Чуносов Александр Александрович