В родной Грибовке Иван Вехов человек заметный, хоть и старается не выделяться на фоне своих мирских соседей. Его образ жизни для здешних мест тоже вполне привычный — летом колесит по окрестным лесам на собственном уазике, зимой пропадает в тайге. По виду его отличают разве что окладистая черная борода и неестественное спокойствие.

 

 

 

 

Мало кто знает, что этот человек, живущий в ладу с окружающими, на самом деле существует в ином летоисчислении, ориентируется во времени по ладони руки и несколько раз в день читает полузабытые молитвы.

Его заповеди «Не убий», «Не укради», «Не возжелай жены ближнего своего» и другие почти не отличаются от современных православных канонов безгрешной жизни. Однако Иван считает себя другим, в корне отличающимся от большинства верующих. В поисках истины он нередко обращается к ветхому завету и целой стопке старых, как он сам считает, настоящих потребников, прологов и других писаний. Почти все издания датированы дониконианской православной эпохой и сохранены благодаря усилиям оставшихся последователей культуры старообрядцев. Вехов сам реставрирует книги и мало кому их показывает — надеется сохранить для последующих поколений.

— Я неплохо знаю старославянский язык, а живу в летоисчислении от Адама, — делится секретами жизни один из последних амурских старообрядцев. — Для меня сейчас идет 7517 год, хотя на современный календарь тоже ориентируюсь. Не в каменном веке существуем, приходится подстраиваться.

Познакомиться с Иваном помог случай. Будучи в Архаринском районе, не преминул заглянуть в Грибовку, некогда слывшую оплотом старообрядчества. Бородатые мужики и женщины в сарафанах старинного покроя еще встречаются на улицах, но частными подробностями своей жизни с окружающими делятся неохотно.

Получив несколько отказов от интервью со стороны явных представителей полузабытой религии и уж потеряв всякую надежду на общение с ними, махнул рукой шустрому уазику. Автомобиль выскочил из-за поворота так внезапно, что лишь краем глаза удалось «ухватить» черную густую бороду на лице водителя. За рулем сидел моложавый мужик, по виду лет сорока, с живым заинтересованным взглядом.

— Да я эту бороду уж лет 20 ношу, — вопреки удивлению не стал отпираться Иван. — Про старообрядцев хочешь услышать? Хорошо — вечером подъеду. Водку брать?

— Давай хоть с водкой, — предвкушая конструктивный диалог, допустил я грубую ошибку и даже не обратил внимания на явно погрустневший, тускнеющий укоризной взгляд нежданного знакомца.

Иван не приехал. а когда я утром нашел его дом (благо имя и фамилию адресата уже знал), он вновь вернулся ко вчерашнему разговору.

— Водка — это секира. Не зря говорят, что она человека с ног валит. Как косой людей косит, — пояснил свое поведение старообрядец. — Не пью я ее и другим не советую. Алкоголь должен потребляться во славу божию, то есть по праздникам и в разумных пределах. Я себе в таких случаях вино домашнее позволяю.

Вопреки опасениям на этот раз разговор склеился как надо, безо всякого непременного в таких случаях «разогрева».

Идейное давление

Почти вся жизнь Ивана Вехова — сплошной клубок противоборств. Порой диву даешься силе духа этого человека и его преданности отнюдь не популярной вере. Он умудрился избежать членства в пионерской и комсомольской организациях, хотя детство пришлось на времена бурного строительства развитого социализма. В те годы заявлять о приверженности к религии, тем более старообрядческой, было подобно личностному самоубийству.

Отвечать за хранимые поколениями семейные взгляды приходилось матери. Женщина с завидным упорством отражала периодические нашествия партийных функционеров. Посулы, уговоры, угрозы следовали один за другим — старообрядцы Веховы устояли. По воспоминаниям, моральное давление окружающих было колоссальным.

Самым неожиданным итогом всех отроческих злоключений Ивана стала срочная служба в Германии. Во времена Варшавского договора защищать устои социализма за рубежом доверяли только наиболее морально устойчивым представителям советской молодежи. Каким образом такая честь выпала ему, совершенно далекому от коммунистической идеологии человеку, Вехов до сих пор теряется в догадках. А может, военкомовские как раз разглядели в нем сильную личность, которая точно не продастся чуждому, бушующему за военным забором буржуйскому образу жизни?

— Нам нельзя ссориться и конфликтовать с официальной властью, поэтому к призыву в армию я отнесся спокойно, — вспоминает молодость Иван. — Тем более речь шла о святом деле — защите Отечества. Бороться нужно тогда, когда лезут в душу и веру.

Понятное дело — тогда наш герой бороды не носил, но уже отличался от сослуживцев глубокими познаниями невоенных наук. Однажды всей ротой гадали о назначении хитроумной конструкции, прикрепленной к стене старинного немецкого замка. Иван сразу понял — перед ним древние солнечные часы. Он и сегодня читает много научной литературы. На вопрос, для чего ему все это нужно, спокойно отвечает: самообразование и всестороннее духовное развитие — еще одно непременное условие жизни в старообрядчестве.

Без календарей и компаса

Неудивительно, что Иван обладает набором из семи самых разных специальностей. Все они стали неплохим подспорьем в непростой, часто меняющейся современной жизни.

— Работы в селе нет, а жить на что-то надо, — рассуждает грибовский старообрядец. — Поэтому летом тружусь на своей пасеке, зимой охочусь. Только ты не подумай чего — у меня все по закону. Лицензии, разрешения оформлены как надо. В октябре ухожу в лес, возвращаюсь только в марте. Ориентируюсь по ладони руки: она предкам любой, самый точный календарь заменяла на столетний период. Я, конечно, не досконально эту науку постиг, но в принципе во время охоты день недели и дату месяца точно определяю. После полугода скитаний точно в назначенный день домой прихожу. Компасом тоже не пользуюсь — по природным признакам направление угадываю. Погрешность только во времени есть. Кстати, мы весной и осенью часы не переводим — неправильно это. Жить нужно в одном режиме.

Последние известия Иван узнает по телевизору. Связь с родственниками держит по мобильному телефону, хотя знает, что многие его соратники по вере подобные методы общения с миром считают неприемлемыми.

— На технический прогресс можно по-разному смотреть. Для одних он — как баловство, другим пользу приносит. Говорю же — нужно самообразованием заниматься, а без того же телевизора сегодня это невозможно, — делает заключение собеседник.

В комнате по соседству с телевизором уголок с образами. Иван, возвращаясь к теме соблюдения традиций, достает шитую черную рубаху, подпоясывается специальным поясом и начинает молитву. Рубаху сшила жена, правда, совместная жизнь не сложилась, и сейчас Иван сам воспитывает сына-подростка. Есть еще дочь, но она уехала на учебу. Несмотря ни на что, Вехов вспоминает супругу самыми теплыми словами и сожалеет об ее уходе. Нам трудно такое понять, а он считает прощение делом обычным.

— У нас в семье никто не ложится спать в обиде на близкого. После ссоры стараемся до захода солнца простить друг друга, — говорит на прощание старообрядец. — Жизнь штука непредсказуемая, и никто не знает, что случится ночью или утром, а может, и через пять минут. Доживем ли мы до завтрашнего дня? Нужно всегда быть готовым к любым поворотам судьбы, а для этого необходимо освободить душу от обиды. Поверь, жить в ладу с окружающими, какими бы они ни были, гораздо легче.

 

Андрей Валерьев

 

Амурская правда, 2009, 8 октября